на полгодика?

– Он женат!

– Попользуюсь и на место положу.

– А совесть?

– Тебе с женатым можно, а мне ай-яй-яй?

– У меня – любовь, а у тебя… сексотерапия.

– Каким градусником намеряла, что у тебя именно любовь, а у меня именно наоборот? – взвилась Соня.

– Если б у тебя была любовь, думала б, не как его вывезти на полгодика, а как поменять жизнь. Как развестись с Юккой и его деньгами.

– Что-то твой депутат не спешит уходить от своей старой клячи, – укусила Соня в ответ.

– Я и не говорю, что у него любовь, – потупилась Валя. – У него любовь к стране, а я ему примерно как тебе Тёма.

Формулировать это было настолько унизительно, что Соня, увидев Валины глаза, перевела разговор на другую тему.

Вика пропадала во ВГИКе, перемещаясь из института в общежитие и обратно. Возвращалась усталая и счастливая. Тараторила Вале:

– Прикинь, у нас зашибенная база непоставленных сценариев… Скоро буду теорию кино сдавать… Мажоров с сотовыми полно, но есть и ништячный пипл. И патлатых полно, и панкатуры. Нарки тоже есть, но свежатина, заколотых не видела. А ещё китайцев много.

– Ты продюсерский выбрала из-за питерских тестов? – уточнила Валя.

– На сленге «продюсер» означает «умный». Врубись, у нас к учебке пристроена киностудия. Четыре павильона, студенты там лепят взаправдашние киношки. Но главная туса в общаге: внизу бабки-лягавки, но в номерах делаем всё.

– Что всё? – насторожилась Валя.

– Базарим, выпиваем. Кино делать, это ж сначала пять часов прогундеть, а потом снять один кадр и выбросить. Сама знаешь, на съёмки с Лебедевым ездила. Чтоб во ВГИКе продвинуться, жмутся к киношным детям, им больше бабок дают снимать курсовые. Я около Владика, второкурсника, круги нарезаю. Гоню, что у меня все телеканалы схвачены, хоть куда его курсовик втюхаю.

– А твоя роль в его курсовом фильме? – уточнила Валя.

– Роль продюсера теперь главняк. Это раньше знали Любовь Орлову и её голубого мужа, теперь знают только того, кто бабки принёс. Я в кино, как Ада на телике. А Владик сказал, у меня глаза многоярусные и мне надо в кадре работать.

– Ты перед ним попой крутишь?

– Владик по мужским попам. У него мамашка актриса, папашка – режиссёр. Хату ему купили, он там со своим парикмахером живёт.

Валя видела, что нужна сейчас Вике в умеренном количестве, и продолжала ездить то с Соней по ресторанам, то на дом к пациентам, чтоб наполнять шкатулку, откуда мать и Вика ежедневно брали на расходы.

Соне казалось, что устроила подруге праздник, а Вале было неудобно сказать, что та ведёт себя как столичный командированный в захолустье. Тёма, конечно, пушил хвост, считал, что наконец появилась главная женщина его жизни.

Но на Юккиных деньгах Соне ничего не стоило быть привлекательней Тёминой жены-домохозяйки, не видевшей в жизни ничего, кроме магазина, плиты и детской поликлиники. Вале стало жалко даже Маргариту. Та, не понимая, что происходит, стала болеть и пить сердечные лекарства.

Ведь за короткий срок потеряла сорвавшегося с поводка сына, какую-никакую, но всё-таки работу в «Центре «Валентина» и любовника, который теперь постоянно врал, что «вкалывает в отделении за пятерых».

Наконец позвонила Катя, поздравила с завтрашним первым эфиром. И в день передачи со Славой Зайцевым собрались за накрытым столом перед телевизором. Все были подчёркнуто торжественны и взволнованны, а Валя чувствовала себя, словно сдаёт вступительный экзамен куда-то и может срезаться.

Мать наготовила салатов и испекла праздничный пирог с тремя видами рыбы. Соня с Юккой оделись по-праздничному. Вика пораньше пришла из ВГИКа и притащила Эдика, который теперь носил длинные волосы и толстовку с непристойными надписями на английском. Валя выключила оба телефона.

Во время просмотра стояла гробовая тишина, только мать страшно возбудилась в том месте, где Слава Зайцев сказал, что он – сын прачки и уборщицы. А когда в финале запела вульгарная Дуликова, выключили телевизор и, как в Новый год после поздравления президента, налили шампанского, выпили и включили телефоны.

– Ох, рыбонька, теперь твоя жизнь переменится! – воскликнула Соня. – Деньги…Слава… На улицах будут останавливать.

– Я вас очень поздравляю, – восхищённо пробормотал Эдик.

– Костюм на тебе видный. Главное, чтоб квартиру дали от телевиденья! – резюмировала мать и перекрестилась. – А теперь кушать скорей, пирог стынет.

– С Рудольфихи много бабок не стрясёшь, – скривилась Вика.

– Твой юрист сделать договор? – поинтересовался Юкка.

– Про это пока не говорили, – пожала плечами Валя.

– Много ткань – это есть много деньги за реклама, – подчеркнул Юкка, налив себе и Эдику коньяка.

– Чего это Слава Зайцев тебе «тыкает»? – удивилась Соня.

– Он всем тыкает. Ельцину тыкал, когда тот его награждал. Ельцин его «на вы», Слава в ответ «на ты», – пересказала Валя с Катиных слов. – Виктор говорит, Ельцин всех называет на «вы». И никогда не матерится.

Она старалась казаться весёлой, но была крайне подавлена тем, что смотрелась с экрана нудной неповоротливой колодой. Эдакая «баба на чайник» в студии, расписанной под берёзы. Тускло задаёт вопросы, таращит глаза, заискивающе улыбается.

– Тебе-то как, рыбонька? – почуяла неладное Соня.

– «Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня передача про то, что Волга впадает в Каспийское море. С нами Слава Зайцев, который тоже считает, что Волга впадает в Каспийское море. До свидания, мы поговорили сегодня про то, что Волга впадает в Каспийское море!» – с досадой передразнила Валя саму себя.

– В передаче про секты Волга по-любому выпадает из Каспийского моря, – успокоила Вика.

– Не гневи, доча, бога! Богатая передача! – заспорила мать. – Людям – праздник!

Первой позвонила Юлия Измайловна:

– Мне понравилось, хотя, конечно, певица в финале… катастрофична. И студия исконно-посконная-избяная-нутряная… Попахивает Обществом «Память».

– Разве они придумали берёзы? – возразила Валя.

– Практически они.

– Гуляла в детстве по берёзовой роще как по многокилометровому счастью. Бабушка говорила: берёза – дерево жизни!

– Общество «Память» примерно так и пишет на листовках. Но я всё равно поздравляю и горжусь!

Позвонил Свен:

– Анья имеет похвалить передача, – начал он. – Но я не поньял про русская одежда.

Потом звонили материны товарки из родного города, ироничный Михаил, Катя, Ада, Маргарита, Тёма, девчонки с прошлой работы, однокурсники Вики… Было ощущение, что передачу смотрела вся страна, и вся страна стала свидетельницей провала ведущей. Валя выпила несколько бокалов шампанского, но тревога и стыд не уходили.

– Я, доча, гербалайф больше не ношу. Гора с плеч, – объявила мать, намекая, что не пристало матери телеведущей заниматься такой мелочовкой. – Жулики они, сказали, всю сумку сбагришь, будешь супер-пупер.

– Супервизор, – подкорректировала Вика.

– Да нет уж разницы. Своим по блату этот супер-пупер, прости господи, дают, – пожаловалась мать. – Мавродики опять покупать буду! Вон женщина из соседнего дома квартиру брата продала, на всё мавродиков накупила. Теперь на них дворец себе выстроит.

– Бабуль, «МММ» – это однорукий бандит.