но вместе с тем понимала, что любит и таким. Высокомерным, эгоистичным Громовым с манипуляторскими замашками и, кажется, полной неспособностью наполнять свои слова и поступки нежностью.

Таня быстро зашнуровала коньки и переступила на лёд, торопливо собирая волосы в длинный высокий хвост. Взору стоявшего рядом Мельникова открылось её распухшее ухо с серебряным кольцом во втором проколе и синяком вокруг.

– Это… – Арсений нахмурился, вспоминая, где уже видел подобное. – Сережка Жени?

Таня бросила недовольный взгляд. Ухо болело и горело так, что хотелось лечь на лёд и приложиться к нему, желая хоть как-то ослабить неприятные ощущения. Но виновата была она сама. В салоне сделали прокол специальной сережкой из медицинской стали и предупредили, что снимать раньше, чем через месяц, не стоит. Но Таня, чье упрямство в последнее время не знало границ, вытащила её прямо в машине, вставляя серебряное кольцо в свежий, сильно начавший кровить прокол. Было намного больнее, чем она могла бы предположить, но пути назад не было. Ещё раз что-то доставать из прокола, пока он не зажил, Таня боялась.

– Понял, не дурак, – кивнул Мельников, изо всех сил сдерживая улыбку. – Он звонил мне, Таня. За последние восемь дней он звонил мне каждое утро.

– Что? – язвительно начала она. – Томно дышит в трубку и зовет на свидания?

– Томно дышит в трубку, – вздохнул Арсений, – и просит запретить тебе четверной выброс.

– Просит? – брови Тани подпрыгнули вверх. Громов умел только требовать.

– Ну-у, – протянул Мельников. – Если фразу «я тебя убью, если с ней что-то случится» можно считать просьбой, то да…

* * *

Вылетать на американский этап гран-при Тане с Ильей предстояло через двадцать дней, а четверной выброс, за который так билась Таня, до сих пор ни разу не удался. Мельников смотрел на её попытки с сочувствием, понимая, что каждое падение с двухметровой высоты причиняет всё большую боль, и новые синяки появлялись поверх старых, ещё не исчезнувших с кожи. Пару дней назад Арсений попытался заставить Таню прекратить эти муки. Ей блестяще удавался тройной, так зачем истязать себя? Лучше идеально сделать три оборота, которые засчитают и даже удостоят надбавок, чем погнаться за призрачными четырьмя. В лучшем случае ей ничего не засчитают, а в худшем ещё и снимут ранее заработанные баллы.

Однако до Тани его слова не доходили. В последнее время она превратилась в капризную девчонку, что сразу же начинала впадать в истерику, если что-то шло против её желаний. И когда она снова открыла рот, начиная спорить с тренером, тот просто махнул рукой, позволяя продолжать эти пытки. Пытки, которые наносили ей серьезные увечья в физическом плане, а Илье – в моральном.

– Сеня?

Мельников, выходя в холл ледового дворца после вечерней тренировки, удрученно вздохнул, обернувшись на женский голос. Но совсем не ожидал увидеть Ольгу Андреевну. Она великий тренер и работает на другом катке. Должно было случиться что-то серьезное, чтобы она нашла время и повод приехать на этот конец города.

– Здравствуйте, – подавив удивление, произнес Мельников, подходя к женщине, которая была его первым тренером. К женщине, что подарила ему мир льда.

– Привет, – тепло улыбнулась она, а затем приподняла руку, заботливо поправив бывшему ученику воротник серого плаща. – Нам нужно поговорить. Это касается Алисы.

В глазах Мельникова на мгновение сверкнуло волнение, но он сразу же постарался его скрыть. Об их отношениях не знал никто, кроме Тани.

– Я никак с ней не связан, – с напускной строгостью ответил Арсений. – Вам лучше обсудить это с её партнером.

Ольга Андреевна улыбнулась, сдерживая смех. У неё не было мужа и детей. Всё, что у неё есть в шестьдесят лет – огромное количество медалей, на пути к которым она отвергала мужчин, и ученики, некоторые из которых стали очень дороги сердцу и заменили собственных детей, создавая гревшую душу иллюзию того, что она ещё кому-то нужна.

– Сеня, ты теперь тренер, мой коллега. А хороший тренер – это всегда хороший психолог. Не пытайся меня обмануть, я рассекретила вас с Алисой ещё в Ванкувере. Но надо признать, – Ольга Андреевна поспешила не дать ему вставить глупых оправданий, – держались вы хорошо. Никто, кроме меня до сих пор не знает?

– Только Таня, – выдохнул Арсений, понимая, что его, а точнее, их с Алисой, действительно полностью рассекретили. Но были в этом и плюсы. Теперь можно было узнать причину, по которой к нему пришел его первый тренер. – С ней что-то случилось?

– Давай присядем… – Ольга Андреевна осмотрела опустевший с наступлением вечера холл ледового дворца и нашла взглядом небольшой диванчик возле кофейного автомата.

Ольга Андреевна и Арсений подошли к небольшому диванчику в холле ледового дворца.

– Алису нужно забирать из спорта, – без прелюдий озвучила Ольга Андреевна, даже не догадываясь о том, как сильно ударила по больной мозоли Арсения. – Я не знаю, пытался ты это сделать или нет, но…

– Почему? – для Мельникова причины желания забрать Алису из фигурного катания были продиктованы любовью и ревностью, а чем руководствовалась Ольга Андреевна, он не знал.

Вместо ответа та лишь тяжело вздохнула и достала из сумки какие-то медицинские документы.

– Ну, коллега, – улыбнулась она, положив две папки на колени Арсения, – что скажете?

Мельников открыл первую подборку документов, в числе которых были медицинские анализы и спортивные показатели. Однако, пробежавшись по цифрам, Арсений сразу понял, что эти совершенные, даже идеальные и завышенные показатели принадлежат мужчине. Он поднялся глазами вверх и убедился в своей правоте. Надпись вверху гласила «Данные профильного спортивного медицинского обследования Громова Е.А. (09.04.1989) от 1.10.18. Конфиденциально».

Ольга Андреевна с едва уловимой улыбкой смотрела на Арсения, ожидая от него какого-то комментария, но в голове молодого тренера не было ничего кроме вопроса «он вообще человек?», потому как иметь такую силу и выносливость в почти тридцать – невероятно. Во многих показателях ему могли позавидовать юниоры. И это рождало в голове Мельникова новый вопрос о том, кому и когда Евгений продал душу. Потому что даже компетенции дьявола на такое не факт, что хватило бы. И даже то, что у Громова было диагностировано «спортивное сердце», являющееся относительно новым понятием для отечественной спортивной медицины, нисколько не делало его слабее.

– И что вы хотите этим сказать?

– Не заводись, – поспешила успокоить она и положила на его колени другую папку. Ту, где были свежие показатели Алисы. И теперь Арсений понял причину беспокойства Ольги Андреевны. Калинина проседала почти по всем чисто спортивным показателям. Организм, с трудом оправившийся после автомобильной аварии, не смог адаптироваться к нагрузкам, которые раньше были привычными.

– Для Жени его идеальная форма – константа, – пояснила тренер, – а та форма, которая сейчас позволяет Алисе кататься с ним – лишь временное явление, которое очень быстро пойдет на спад…

– Я понимаю, – тихо проговорил Арсений, вглядываясь в цифры.

– Она уже сейчас разваливается, Сеня, – вздохнула Ольга Андреевна, но, поймав на себе встревоженный взгляд бывшего ученика, сразу же поспешила дополнить фразу. – Нет, она, конечно, выступит на «Америке», она умеет собираться и вытаскивать программу «на зубах», но потом…

– Она не говорила, что всё так… – Мельников порывался использовать нецензурный эквивалент слова «плохо», но поджал губы, понимая, что нужно сдержаться. Однако Алиса действительно не рассказывала о том, что её дела на льду в последнее время не самые радужные. Впрочем, они негласно решили вообще не поднимать тему льда. Ни того, на котором тренировалась Калинина с Громовым, ни того, у борта которого стоял Арсений. Они оба демонстративно опускали это тему, понимая, что ничего хорошего это не принесет. Но ничего хорошего не принесло в итоге именно умалчивание и откладывание в пресловутый «долгий ящик».

– Сеня, – ласково начала Ольга Андреевна, замечая, что он начал злиться, – из вас четверых ты самый мудрый. Поэтому я пришла к тебе.

– С чего такой вывод? – не слишком корректно поинтересовался Мельников, в голове которого крутилась лишь одна мысль. О том, что Алиса планомерно скрывала от него свои неудачи на льду и свою падающую динамику.

– Как минимум, с того, что ты старший, – улыбнулась она, пытаясь пошутить,