class="p1">– Как это?

– Ты пришел в рубашке и брюках.

Громов задумчиво надул губы, будто переваривая услышанное.

– Ты уверена? – уточнил с опаской.

– Абсолютно, – спокойно ответила Таня.

– Чё-ёрт, – выдохнул он, закрывая лицо ладонями. – Моя корочка…

Таня не сразу, но всё же поняла, о чем шла речь. Удостоверение Заслуженного Мастера Спорта. Похоже, оно было во внутреннем кармане и сгинуло вместе с пальто.

– Плевать, – с обидой кивнул Евгений и взял яблоко из небольшой стеклянной вазочки, стоявшей на столе. – Восстановим.

– Не боишься, что завтра о твоей пьянке будут знать в Федерации? – Таня непонимающе нахмурилась, наблюдая за тем, как Громов пытался поддеть шкурку яблока ногтем.

– Плевать, – качнул головой Евгений, сосредоточенно закусывая нижнюю губу и пытаясь пальцами снять шкурку с несчастного фрукта. – Чёрт! – с вновь вспыхнувшим гневом, воскликнул он. – Это какой-то неправильный апельсин!

Таня открыла рот, чтобы поведать Громову страшную тайну о том, что в его руках яблоко, а не представитель цитрусовых, но не успела этого сделать. Евгений замахнулся и кинул фрукт в кухонную раковину.

– Трехочковый! – гордо произнес он и победно приподнял руку вверх, сжимая ладонь в кулак, будто праздновал забитый гол. – Надо было всё-таки пойти в б-баскетбол…

– Поспать не хочешь? – предложила Таня, чувствуя, что она точно прилегла бы на пару часов. Но оставлять Женю в одиночестве не представлялось возможным.

– А ты поспишь со мной? – жалостливо приподнял брови он.

– Нет, – покачала головой Таня, чувствуя странное сожаление. Она вспомнила победу на чемпионате Европы. Вспомнила своё состояние, напоминающее опьянение. Вспомнила беспомощность и то, как сильно нуждалась тогда в Жене. Вспомнила, как попросила его остаться, но в итоге утром проснулась одна.

– Жаль, – вздохнул Евгений, апатично опуская голову, а затем поднялся из-за стола, так же виновато уходя в гостиную, – а вот я с тобой спал…

Таня нахмурилась и поспешила за ним.

– Когда это ты со мной спал?

Всё время, что они жили вместе в его квартире, особенно после Олимпийских игр, когда между ними произошла близость, Таню задевало, что Женя продолжал спать на полу, выстраивая ощутимую стену между ними.

– На «Европе», – сонно ответил Громов, заходя в гостиную и ложась на небольшой овальный ковер.

– Но ты… – Таня растерялась на несколько секунд, останавливаясь на пороге комнаты и не зная, за что схватиться – за внезапное откровение Жени или за то, чтобы постелить ему хоть что-то под спину и выдать подушку. Напившемуся Громову, судя по всему, и на ковре неплохо, но вот трезвый поутру не оценит такого гостеприимства.

– Ты не сказал мне об этом… – медленно произнесла она, наблюдая за тем, как Женя пытался накрыться ковром.

– Так я соб-бирался тебя б-бросить, – напомнил Евгений, оставляя попытки укрыться, и просто лег, закрывая глаза. – Было бы немного нелогично, если бы п-перед этим я провел ночь с тобой…

– Знаешь что? – внезапно разозлилась Таня. – Мы с тобой не встречались, чтобы ты меня бросал!

– Ага, – шумно зевнул Громов, сладко причмокнув.

Таня принесла Евгению спальные принадлежности. Она с трудом подняла его дурную голову, подложив под неё подушку, а затем накрыла одеялом, которое для него, как и всегда, было слишком коротким. Несколько следующих минут Таня смотрела на него, забывая о желании поспать. Просто смотрела, понимая, что очень плохо знает этого человека, несмотря на то что вместе они провели много времени. Но желание выспаться взяло над ней верх. Она легла на свое спальное место и с грустью отметила, что они сейчас спят прямо как в «старые-добрые». Женя на полу, она – на диване.

Таня проснулась от шума на кухне. Кто-то грохотал и неразборчиво бормотал. Она открыла глаза и сразу же посмотрела на пол. Жени не было. Пришлось скинуть с себя плед и побежать туда, откуда доносился шум. Громов сидел за столом, обхватив ладонями голову, чуть покачиваясь вперед-назад, и что-то тихо бессвязно стонал себе под нос.

– Женя? – несмело позвала Таня, понимая, что он немного протрезвел.

– Что я здесь делаю? – хрипло простонал, посмотрев покрасневшими глазами. – Налей воды, пожалуйста…

Таня кивнула, проходя на кухню, и поставила перед Женей и стакан с водой, и графин с ней же, понимая, что однократным принятием жидкости вряд ли обойдется.

– Ты пришел ко мне ночью, – мягко ответила Таня, присаживаясь за стол.

– Почему не выгнала? – голос Громова был глухим и хриплым. Он задал вопрос, а затем с жадностью, буквально залпом, осушил стакан воды.

– Я хотела, – грустно улыбнулась Таня, – но ты не стоял на ногах. Надавил на жалость, упомянув маму…

Таня немного поежилась, не зная, как отреагирует Евгений. Но он лишь снова обхватил ладонями голову, будто если этого не сделает, та разойдется на две части.

– Ма-а-ама… – простонал он. – У неё вчера был день рождения.

– И ты каждый раз так напиваешься?

– Ты ведь знаешь, что нет, – строго ответил он.

Первый раз в жизни Громов надрался в шестнадцать, сразу после известия о том, что мамы больше нет. Влил в себя несколько литров непонятного алкоголя, а затем очнулся несколько дней спустя в больнице. Маму на тот момент уже похоронили. Он с ней не попрощался. И только с годами понял, что это было к лучшему. Прощаться было не с чем. Юлию хоронили в закрытом гробу.

Второй раз в жизни Евгений надрался вчера просто потому, что мысли о Тане заполнили всю его голову и, казалось, вот-вот полезут из ушей, горячей лавой медленно стекая по шее, обжигая кожу и добавляя к боли душевной ещё и боль физическую.

– Тогда почему ты напился вчера? – не отставала Таня, понимая, что Громов находится в куда более адекватном состоянии, чем пару часов назад. Вот только всё ещё не мог убрать ладоней от головы, безмолвно уведомляя о том, что ему больно даже моргать.

«Потому что в моей жизни появилась ты!» – мысленно проворчал Евгений, но вслух ответил лишь то, что так вышло.

Таню такой ответ не устраивал. Женя слишком хорошо себя контролировал, чтобы напиться просто «мимоходом». Да и клубы никогда не жаловал и не ходил вместе с коллегами по сборной.

– Ты сказал, – несмело начала она, – что виноват перед мамой…

– Когда? – не понял Евгений, прищурив покрасневшие глаза. Теперь он плохо соображал не из-за алкоголя, а благодаря настигшему похмелью. Таня приоткрыла рот, но Громов громко чихнул, а затем снова схватился за голову, буквально распластавшись на небольшом кухонном столе. Простуда вкупе с похмельем – отвратительное сочетание.

– Вчера, когда пришел…

– Ааа, – хмуро протянул Громов, отрывая голову от стола, – поэтому пустила? Ты ведь так любишь лезть мне в душу, копаться в моих вещ…

– Пустила, потому что промок насквозь и на ногах не стоял! – огрызнулась Таня.

– О-о-о, – застонал он, закрывая ладонями уши, – не кричи, пожалуйста!

Таня недовольно скрестила руки под грудью, откидываясь на спинку стула.

– И что я тебе по этому поводу рассказал? – тихо поинтересовался Евгений.

– Ничего, – холодно ответила она. – Я не расспрашивала об этом.

Тревога в глазах Жени сменилась удивлением. Он был уверен, что Таня воспользовалась его состоянием и расспросила обо всем. Но она уважительно отнеслась к его душевным травмам.

– Почему? – не понял он.

– Потому что если бы ты считал нужным, то рассказал сам, – вздохнула Таня.

– В тринадцать лет, – внезапно начал Евгений, – я узнал, что у отца есть любовница. И не одна.

Таня нахмурилась, внимательно наблюдая за Громовым и не понимая, как устроен его мозг. Почему, когда она просила что-то рассказать – он старательно молчал, а вот когда изобразила, что ей совершенно не интересно, то начал откровенничать? Но в любом случае Таня предпочла молчать и слушать. Слишком не хотелось «спугнуть» этот порыв.

– У нас с мамой были очень доверительные отношения, – продолжил Евгений, чувствуя образовавшийся в горле ком. – Знаю, это странно. Я ведь вроде мальчишка, а тут…

Евгений опустил взгляд на стол, пытаясь снова собраться с мыслями, но теперь это давалось сложнее.

– Я ввалился к отцу в кабинет, когда у него на коленях сидела очередная девица, – вспомнил Громов, презрительно поморщившись. – Она сразу выбежала, натягивая вниз юбку.

– А ты?

– А я стал истерить, что всё расскажу маме, – горько ухмыльнулся