– И? Я же уже вам говорила.

– И что-то пришло вам в голову, так?

Фарра покачала головой. Жест женщины, внезапно обнаружившей, что она собирается сделать то, что делать совсем не хочется.

– Я подумала, что мистер Эверс что-то с ней сделал.

Опал кивнул, не сводя с нее глаз.

– Я полагаю, что в этом подвале так же холодно, как и в любом другом?

– Гораздо холоднее, сэр.

Фарра посмотрела на лежащую у них под ногами дорогу.

– Ну, так вот, – начал шериф.

Он положил обе руки на бедра, и Фарра, увидев, как близко к пистолетам оказались его ладони, почувствовала опасность.

– Мы с вами, – продолжил он, – сплели достаточно замысловатую историю. Не думаю, что я оставил без внимания предположение, что мистер Эверс мог сотворить со своей женой что-то ужасное, предположение, высказанное человеком, который проводит с ним больше времени, чем я. Хотя, говоря по правде, мы не знаем, истинно ли это предположение. Шансы того, что это не так, весьма высоки. За все годы моей службы мне удалось встретить лишь парочку мужчин, которые лишили своих жен жизни. А в этом деле многие концы с концами не сходятся.

Опал помолчал и после паузы продолжил:

– Может, мне и не стоит говорить это такой юной особе, как вы, но меня не покидает некое смутное чувство… И суть его в том, что вы, как мне кажется, можете мне помочь. Может быть, вы уже помогли мне. Может, только собираетесь. Но давайте расстанемся сегодня так, чтобы на душе у нас не осталось тревоги и беспокойства. Может быть, единственное, что нам предстоит, так это предаваться скорби по уходу из жизни замечательной женщины. Иногда в подобной ситуации люди ведут себя столь необычно, что на них начинают показывать пальцем и говорить: это не так, то не так. Мистер Эверс, вероятнее всего, переживает смерть своей жены. Можем ли мы обвинять его в том, что он ведет себя не так, как обычно? Наверное, нет. А веди он себя нормально – это и было бы подозрительно. Но мы с вами… Давайте-ка не склонять голову перед вызовами судьбы, позвольте мне поглубже забраться в это дело и, не исключено, что однажды я постучусь в вашу дверь и скажу, что мы имели дело просто с горем и печалью, что разрывали душу несчастного вдовца, а мы совершенно напрасно предполагали, что он способен на нечто ужасное.

Мы должны что-то сделать, – подумала Фарра. А потом вспомнила о телеграмме, которую послала Джеймсу Мокси. Телеграмму с известием о смерти Кэрол Эверс.

Она отерла лицо тыльной стороной ладони.

– Хорошо, шериф.

– Перед тем как я вас отпущу, – проговорил Опал, – я хочу спросить еще кое о чем. Вы когда-нибудь встречались с человеком по имени Александр Вульф?

Фарра попыталась вспомнить.

– С тех пор как я начала там работать, в дом приходило много людей.

– Званые вечера и все такое прочее?

– Да.

– Так-так. Но Александра Вульфа среди них не было? Может быть, Алекса Вульфа. Он живет к западу от Хэрроуза.

Фарра с сожалением покачала головой, словно не хотела разочаровывать шерифа.

– Да нет, все в порядке! – успокоил Опал служанку и продолжил:

– А как насчет семьи мистера Эверса? Вы встречали кого-нибудь из тех, кто занимается тем же, чем и мистер Мандерс?

– Это то, что он сказал?

– Кто сказал?

– Мистер Эверс.

Фарра неожиданно покраснела, но, преодолев смущение, продолжила:

– Он что, сказал, что к похоронам Кэрол будут готовить люди из его семьи?

– Именно так.

Фарра отрицательно покачала головой. Совершенно точно, что никого из семьи мистера Эверса она в доме не встречала.

– Ну что ж, хорошо, – промолвил наконец Опал отеческим тоном, надевая шляпу. – Спасибо вам за то, что уделили мне свое время. И, если вспомните что-то еще…

– Конечно, шериф!

– Но только не пытайтесь думать об этом дни напролет – это вас разорвет на мелкие кусочки.

Он внимательно посмотрел в лицо Фарры и закончил:

– Если я найду что-нибудь из ряда вон выходящее, я в этом разберусь. И спите спокойно.

Джефферсон только-только закончил писать, как раздался стук в дверь. Поначалу он подумал, что это его старый приятель – пришел поделиться еще одним памятным фактом из времен их дружбы. Но Джефферсон в том, что касается Большой дороги, был тертым калачом, а потому, не спеша открыть дверь, выглянул сперва из окна. Через одеяло трудно было понять, был ли стоящий снаружи человек без шляпы калекой или нет. Тот стоял прямо, засунув руки в карманы, глядя на землю под своими ногами. Лошади, на которой он, вероятно, приехал, во дворе не было.

– Я знаю, что ты дома! – прокричал незнакомец, и Джефферсон понял – это плохой парень.

Даже хуже, чем плохой. Калека он или нет, но этот тип явно безумен – видно невооруженным глазом.

Понаблюдав за незнакомцем некоторое время, Джефферсон, сгорбившись, скользнул вдоль стены туда, где над книжной полкой на шнуре висело его ружье.

– Я слышу, ты там, внутри! – прозвучало со двора.

Джефферсон, отвязав оружие, пробрался к кухонному столу. Над ним закрепленная шнурами висела еще одна полка, а на ней лежали патроны. Гримасничая от боли, Джефферсон положил ружье на стол и попытался до них дотянуться.

– Я попал в передрягу, – крикнул Горючка. – Мой экипаж развалился на куски. Колесо съехало в яму. Мне нужна помощь.

Джефферсон подтащил к полке стул и, держась за его спинку, взгромоздился повыше.

– Я тебя долго не задержу. Просто скажи, сможешь ли ты мне помочь, и если нет, то укажи, кто сможет.

Дотянувшись до патронов, Джефферсон не без труда спустился вниз.

Смок продолжал:

– Тебе даже не нужно открывать дверь. Просто скажи, к кому мне обратиться за помощью.

Джефферсон открыл патронник и принялся заталкивать туда патрон.

– Я знаю, ты внутри. Если не откроешь, я сам войду.

Выпрямившись, Джефферсон проковылял мимо стола, пересек комнату и, подняв ружье, выстрелил. Пуля пробила дыру в двери, брызнула щепой.

– Все еще хочешь войти? – прокричал Джефферсон.

Он добрался до двери и выглянул в пробитую пулей дырку. Лежит ли на пороге кто-то или нет – не было видно. Истекая потом, Джефферсон добрался до окна, отодвинул одеяло. Перед домом никого не было.

– Черт!

Ни тела, ни крови.

Хромая и разбрасывая ногами желтые книжные страницы, устилавшие пол, он добрался до окна на противоположной стороне дома. Выглянул.