— Что за слово? — спросил Билли, хотя уже догадался.

— «НИКОГДА».

— Господи Иисусе, — прошептал Билли и схватил свою чашкукофе с виски. Однако тут же и отставил ее: показалось, что его стошнит, есливыпьет. Нельзя, чтобы вырвало. Мысленно представил себе Спартона за рулем:голова откинута назад, черная дырка над глазом, груда белых окровавленныхперьев на коленях. Образ был столь ярким, что он увидел даже приоткрытый желтыйклюв мертвой птицы и черные глаза-бусинки…

Мир заволокло серой пеленой… послышался звук шлепка по егощеке. Халлек раскрыл глаза и увидел, как Джинелли усаживается обратно в своекресло.

— Извини, Уильям, но, как в рекламе лосьона говорят, — тебеэто необходимо. Я думаю, ты валишь на себя вину за этого парня Спартона. Хочу,чтобы ты выбросил такие мысли, понял? Ты меня слышишь? — Тон Джинелли былспокойным, но в глазах — гнев. — У тебя искаженный взгляд на вещи. Знаешь,вроде этих судей, у которых сердце кровью обливается. Они обвиняют всех, когоугодно, включая президента США, за то, что какой-то прохвост пырнул ножомбабусю, чтобы забрать ее чек социальной страховки. А сам этот фраер стоит передними, ожидая условного наказания, чтобы потом пойти и продолжить свое дело.

— Что ты мне чушь городишь? — запротестовал Билли, ноДжинелли его перебил.

— Не ты убил Спартона, Уильям. Это сделал какой-то цыган. Икто бы он ни был, за всем этим стоит тот дед, и мы с тобой все прекраснопонимаем. Никто Спартону руки не выкручивал. Делал работу за плату, вот и все.Простую работу, кстати. Ошибку совершил, и они его взяли в ловушку. А теперьскажи мне прямо, Уильям, — ты хочешь, чтобы проклятье с тебя сняли или нет?

Билли тяжело вздохнул. Щека его слегка горела от шлепкаДжинелли.

— Да, — ответил он. — Я хочу, чтобы с меня его сняли.

— Ну и все. Тогда оставим это.

— О'кей. — Халлек позволил Джинелли досказать свою историю,больше не перебивая. Фактически, его так ошарашил этот рассказ, что Билли не всостоянии был вымолвить и слова.

Джинелли прошел за заправочную станцию и сел на старые шины.Ему, как он сказал, снова нужно было добиться безмятежного состояния разума.Минут двадцать сидел он там неподвижно, поглядывая на ночное небо. На западеисчезли последние краски заката. Мысли его успокаивались. Когда почувствовалсебя в порядке, вернулся обратно к своей машине, задним ходом подкатил кзаправочной станции, не включая фар. Там он перетащил тело Спартона из «форда»и уложил его в багажник «новы».

— Возможно, они хотели таким манером оставить мне послание.Но, возможно, хотели навесить на меня дело, оставив убитого в моей машине. Вмоей — судя по документам в бардачке возле водителя. И опять сглупили, Уильям.Потому что, если парня убили из рогатки шариком, легавые только чуть-чуть сомной пообщаются и тут же возьмутся за них. Ведь это же их девка устраиваетспектакли с рогаткой.

— При других обстоятельствах я люблю наблюдать, как люди самисебя загоняют в угол, вроде этого случая. Но тут, видишь, забавная ситуация:приходится работать самим, в одиночку. Кроме того, я ожидал, что полиция наследующий день нагрянет к цыганам, правда, совсем по другому делу, если бы всепошло так, как я наметил. Спартон тут только осложнил дело. Потому я и забралего тело. Хорошо, что хоть машина стояла на отшибе, на проселке возле шоссе.

С телом Спартона в багажнике и с тремя небольшими коробками,которые доставил «коллега по бизнесу» накануне днем, Джинелли поехал дальше. Оннашел Финсон Роуд буквально в полумиле от станции. Вдоль шоссе 37-А наответвляющейся дороге цыгане могли продолжать хороший бизнес. Но Финсон Роудоказалась паршивой проселочной дорогой с выбоинами и даже кое-где поросшаятравой.

— Это немного осложнило дело, как и на автозаправочнойстанции. Но, с другой стороны, мне это и понравилось, Уильям. Я хотел напугатьих, а они как раз и повели себя как жутко напуганные люди. Если человекиспуган, его еще проще устрашить.

Джинелли выключил фары и с четверть мили потихоньку ехал поФинсон Роуд. Приметил боковую дорожку к галечному карьеру. «Лучшего варианта непридумаешь», — решил он. Открыл багажник, вытащил тело Спартона и засыпал егогравием. Похоронив так убитого, вернулся к машине, принял пару стимулирующихтаблеток, а затем распаковал большой груз на заднем сиденье. ВСЕМИРНАЯ КНИЖНАЯЭНЦИКЛОПЕДИЯ — было написано на ящике. Внутри находился автомат КалашниковаАК-47, запасной комплект на четыреста патронов, пружинный кинжал, рулончикклейкой ленты, сосуд с ламповой сажей и прочее.

Джинелли вымазал руки и лицо сажей, прикрепил с помощьюклейкой ленты кинжал к ноге, взял автомат, сунул в карман рулон клейкой ленты ипошел.

— Саперную лопатку брать не стал, — сказал он. — Уж и таквыглядел суперменом из комикса.

Спартон сказал, что цыгане устроили табор в паре миль отшоссе по той дороге. Джинелли углубился в лес, не отклоняясь от дороги, чтобыне заблудиться.

— Пришлось идти медленно, — рассказывал итальянец. — И всеравно ветки под ногами хрустели. Да еще опасался задеть где-нибудь ядовитыйсумах — он на меня скверно действует.

После двух часов пути вдоль восточной кромки Финсон Роуд,Джинелли приметил темный объект на обочине впереди. Сперва подумал — какой-тодорожный столб. Оказалось — человек.

— Он стоял так спокойно, как мясник на складе туш, но япочувствовал, что он меня засек, Уильям. Хоть и пытался передвигаться бесшумно,но все же я парень из Нью-Йорка, а не Гайавата, понимаешь. Я подумал, что этотдеятель притворяется, будто меня не слышит, чтобы вовремя нанести удар илиизрубить меня в куски. Я мог, конечно, расстрелять его там же, но тогдаразбудил бы всех в округе полутора миль, а к тому же обещал тебе обойтись безубийств.

— И вот я стою на своем месте, а он — на своем. Пятнадцатьминут стою и думаю: сделаю шаг — ветка треснет под ногой, и начнется большойтарарам. И вдруг смотрю — он отходит к кустам на обочине и начинает мочиться. Ая глазам своим не верю. Уж не знаю, где учили этого парня стоять на стреме, ноуж точно не в Форт Брэгге. Ружье у него самой старой модели, какую я видел запоследние двадцать лет. На Корсике его называют «луп». Но самое главное — унего в ушах пара наушников от плейера-уокмена! Я мог подойти сзади, и он бы нихрена не услышал. — Джинелли засмеялся. — Ей-богу, тот дед понятия не имел, чтоего охранник слушает рок-н-ролл в то время, когда должен был следить за мной.

Страж снова занял свое место, а Джинелли просто подошел кнему с той стороны, откуда его не было видно, не особенно заботясь о том, чтобыдвигаться бесшумно. На ходу снял с себя пояс. В последний момент парень успелчто-то засечь, видно, краем глаза приметил движение, но отреагировать не успел— слишком поздно.