козырьком? Может, он смирится с этой плоской формой и сочтет ее правильной? Ведь пока Ахмед не увидел его идеальную Marlboro Racing, какое вообще у того было представление о козырьках?

Бен забрался в машину, по которой уже распространился аромат горячей пиццы, и ему вдруг ужасно захотелось повидаться со своим другом Тимом. С ним они могли бы заняться и чем-то кроме игры в сквош. Бен мысленно увидел лицо Прайса, когда тот поставил их с Колином играть друг против друга — точно насекомых в банке, — и ему захотелось пообщаться с кем-то, кто ничего бы от него не ожидал, на кого ему не надо было производить впечатление, кто и так был бы уверен, что видит истинного Бена, кто и так верил бы, что он стоящий человек.

Однако на следующий день ему надо было возвращаться в школу. Может, ему удастся приехать и на Рождество? Бен мимолетно вспомнил о Нине, но все это как будто давно уже кануло в прошлое.

И вот пришло время, когда отец подвез его к коннектикутскому автобусу. Правая голень у Бена была заметно тоньше левой и почти прямой от лодыжки до колена, но нога больше не болела. Пластиковый сапожок он оставил внизу стенного шкафа в своей спальне. С Тедди они на прощание снова крепко обнялись, однако на сей раз оба были всецело поглощены предстоящим каждому из них возвращением.

Глава 9. Рычаг воздействия

Вернувшись, Бен осторожно прошел со своим багажом к корпусу Хоули. Ему хотелось вновь повидаться с Марксоном, хотелось обсудить с ним кое-какие главы из «Спутника». И хотя он только что выбрался из автобуса, битком набитого другими такими же учащимися, в этих холодных ранних сумерках Бену казалось, что он совсем один, что, случись ему остановиться на дорожке и начать вдруг вслух с собой разговаривать, его никто и не услышит. Ему тут же подумалось: а вернулась ли уже в школу Элис?

Он распахнул дверь заднего входа в Хоули. Свет перед лестницей почему-то не горел, и Бен подумал, что надо сообщить об этом мистеру Деннету.

Дверь за ним закрылась, и тут же справа ему в ребра метнулась неясная тень, швырнув его об стену. Бен выронил сумки и через мгновение оказался спиной на полу. Рядом возникли трое: двое, справа и слева, прижали коленями к полу его руки, а третий — ноги. Бен испугался, что ему вновь сломают едва зажившую голень, однако обе ноги сейчас болели одинаково. Тень, державшая его правую руку, расстегнула Бену куртку, и тут же в грудь ему больно вонзились костяшки кулака. Он судорожно сжался на запорошенном песком с улицы полу, потом со всех сил подтянул руки и ноги, отчего парень справа чуточку с него соскользнул и Бену удалось на какое-то время высвободить свою правую руку и двинуть тому, кто держал левую руку. Тут же ударившую руку ему прижали сразу двумя голенями, и теперь, как бы Бен ни извивался, он оставался на полу, точно пришпиленный. А в ухе зазвучал приглушенный зловещий голос:

— И так будет каждый день, пока ты не займешься борьбой. — Вновь костяшки кулака ударили ему в грудину, с каждым слогом вонзаясь все больнее. — Каж-дый день.

Наконец эти трое поднялись, отступили от Бена, один ударил кулаком в дверь, и они вышли в холодный вечерний сумрак.

Бен повернулся на бок и еще какое-то время лежал на полу, тяжело втягивая в себя воздух и разминая руки. В конце концов он смог встать на ноги. Поднявшись по лестнице, Бен вошел в темную безлюдную комнату под номером двадцать четыре и скинул на пол дорожные сумки.

Когда приехал Ахмед, он крепко пожал Бену руку, сообщив, что родители ничего не высказали против его короткой стрижки, когда он объяснил, что так стрижется вся футбольная команда.

* * *

Три дня спустя Бен поймал Марксона на выходе из столовой. Вместе они вышли в освежающие сумерки.

— Что-нибудь еще известно насчет ситуации с оплатой? — спросил его Бен.

— Ничего особо нового. Насколько я понимаю, если до первого января в бухгалтерию не придет чек, то тебя с нового года переведут на систему финансовой помощи.

Не сговариваясь, они свернули от столовой в сторону библиотеки. Улучив момент, Бен сказал Марксону, что он, пожалуй, все же уйдет из команды по сквошу.

— Ладно, — ответил тот, не так удивленный этим сообщением, как ожидал Бен. — А что так?

— Ну, просто с чего вдруг Ахмеду понадобилось играть в сквош?

— Ахмеду?

— Ну да. Он же мог выбрать любой другой вид спорта. Но ведь ему прямо необходимо все время находиться со мной.

— Может, он просто не может заниматься каким-то другим спортом?

— Что значит «не может»?

— Понимаешь, для тебя или, быть может, для всех нас сквош — это забава, интересное времяпрепровождение. Мы в него играем, потому что нам не довелось попасть в хоккейную команду, — стал объяснять Марксон. — Однако для многих людей в мире хорошо играть в сквош — это шанс выбраться из неблагополучного окружения. Мой сосед по общаге в колледже, к примеру, был из Ченнаи, это в Индии. Так вот, играл он совсем не так, как другие ребята в команде. Это все равно как баскетбол в Лос-Анджелесе — и баскетбол в Балтиморе. Если ты поедешь в Мексику, или в Египет, или в Индию, или в Пакистан — ты даже не представляешь, какой там в сквоше уровень соперничества. Точно игра на выживание! Играя в сквош, там можно выйти в люди.

— Охотно верю. Вот только непохоже, что Ахмеду требуется вытаскивать себя из нищеты.

— Верно. Но в тех краях это еще и способ для недавно преуспевших людей продвинуться к более высокому положению в обществе. И если ты из какой-нибудь пакистанской семьи, которая разбогатела, скажем, производя и продавая кирпичи, то как тебе добиться респектабельности? Как оказаться среди тех, из кого формируется так называемое общество? Британского типа общество? Как снискать авторитет? Ты упорно тренируешься — и ты добиваешься успеха в этом обществе. Это, может, не самый лучший путь, и от него сильно разит империалистическим духом, но именно так все и устроено.

— Просто мне требуется хоть какая от него дистанция.

— В самом деле? Непохоже, что это единственная и веская причина. Чем еще тебе зимой-то заниматься?

Однако Бен уже согласился пойти на борьбу. Накануне он явился на борцовскую тренировку в футболке и шортах для сквоша — и сразу получил суровый урок на жестких матах.

— Я решил заняться борьбой.

— Борьбой? Ничего себе!

На мгновение Бену показалось весьма странным, что взрослый человек ведет столь серьезную беседу