— Да, сенатор, — согласился Дронго, — только ваша дочь быланастоящим героем. Рискуя жизнью, она пыталась разоблачить международную банду,переправлявшую наркотики через Москву. Она выполняла свой долг, спасала тысячидетей от этого пагубного пристрастия. Я понимаю, что говорю обычные в такихслучаях слова, но должен признаться, что горжусь знакомством с вами. У вас былапрекрасная дочь, сенатор Роудс. Вы можете ею гордиться.

Сенатор отвернулся, словно в глаза ему попала какая-тосоринка. Потом вдруг сказал:

— Правительство Соединенных Штатов наградило ее медалью,посмертно. Они обещали, что вручат мне эту медаль, когда я вернусь в Вашингтон.Простите меня, мне лучше на минуту выйти. Вы можете пока попрощаться с Сигрид.

Он быстро вышел, оставив их одних.

— Ты уже улетаешь? — спросил Дронго.

— А ты хочешь, чтобы я осталась? — в свою очередь спросилаСигрид, наклоняясь к нему.

— Нет, — честно признался Дронго, — здесь слишком опасно.

— Спасибо тебе за все, — прошептала она, наклоняясь ещениже, — за то, что ты есть. Мне будет легче там, в Америке, когда я буду о тебедумать.

— И мне тоже, — прошептал Дронго.

Она наклонилась еще. Это был второй поцелуй в их жизни.Потом она поднялась.

— Я буду тебе звонить, — сказала Сигрид, — и есликогда-нибудь буду тебе нужна, ты только позови меня, я сразу прилечу.

— У нас слишком разные миры, Сигрид, — Дронго вздохнул. —Они редко соприкасаются.

Она отвернулась, чтобы скрыть слезы, и в этот момент вошелсенатор.

— Послушайте меня, — заговорил он решительно, — пока я тамстоял, я много передумал. Вас считают лучшим в мире аналитиком, специалистоммирового класса.

Вы могли бы открыть собственное агентство, создать своюшколу расследования.

Может, вы переедете к нам в Америку? Я могу сделать все, чтодля этого нужно.

Получить разрешение на въезд и на работу. У вас будет всенеобходимое.

— В данный момент мне нужна еще одна капельница, — пошутилДронго. — Спасибо, сенатор, я ценю ваше отношение. Но это не для меня. Яслишком люблю независимый образ жизни и не собираюсь его менять.

Роудс молча смотрел на него. Потом достал из кармана конверт.

— Здесь чек на сто тысяч долларов. Я благодарю вас за все,что вы сделали для нашей семьи.

Дронго смотрел на конверт.

— Линия аллигатора, — вдруг сказал он, — мы с вашей дочерьюпереступили эту черту.

— Что? — не понял его Роудс.

— Ничего. Спасибо вам, сенатор. И за ваше предложение тожеспасибо. Поверьте, если бы я мог его принять, я бы его обязательно принял.

Роудс встал. Протянул руку.

— Вы удивительный человек, Дронго, — сказал он, — вы знаете,я никогда не встречал подобных вам людей. Вы вселяете веру в то, что в нашевремя Честь и Правда еще могут дорого стоить, а Бог все еще способен побеждатьДьявола.

Дронго кивнул, словно соглашаясь с тем, что ему сказали.Роудс крепко пожал руку Дронго.

Они направились к двери. Сигрид, обернувшись, помахала емурукой.

И только когда Дронго остался один, он с удивлениемпочувствовал, что у него болит сердце, впервые в жизни. Он даже не подозревалдо этого, что оно может так сильно болеть.