По дороге на вокзал Ник и девочки дружески поддразнивалидруг друга. Доехали, как им показалось, слишком быстро. Лиана взяла билеты, иони вышли на перрон. Она подумывала о том, чтобы остановиться на несколько днейв Нью-Йорке, но лучше уж сразу ехать в Вашингтон. Если бы она осталась здесь,она вряд ли смогла бы бороться с искушением увидеть Ника. Он устроил в купе ихскудный багаж, а потом на миг остановил взгляд на Лиане. Она и дети смотрели нанего.

— До свидания, дядя Ник. Приезжайте к намскорее, — сказала Элизабет, Мари-Анж вторила ей. Обращение «мистерБернхам» они отбросили уже давно.

— Ладно, приеду. А вы хорошенько заботьтесь о маме.

Лиана слышала, что его голос дрожит от волнения, ей самойпришлось бороться со слезами. Но они все равно потекли, когда он обнял ее инежно шепнул: «Береги себя, любимая».

Они медленно разжали объятия, и он стал медленно уходить,все еще повернувшись лицом к Лиане, а затем вышел из вагона, украдкой, чтобы незаметили дети, смахнув слезы. Он стоял на перроне и махал рукой, широкоулыбаясь. Все трое высунулись в окно, по очереди поцеловали его, потом Лианазаставила девочек отойти от окна, еще раз поцеловала его и прошептала: «Я люблютебя». Ник стоял на платформе до тех пор, пока она могла его видеть, а потом,судорожно сглотнув, Лиана подавила рыдания и отошла от окна.

Она присела на диван, покрытый каштанового цвета бархатом,и, пока девочки пререкались между собой из-за ручек, выключателей и рычажков,закрыла глаза и представила Ника. Она тянулась к нему всей душой, каждой своейклеточкой, она так хотела увидеть его опять… хотя бы на мгновение. Она сновавидела себя в каюте первого помощника — в объятиях Ника. Мука была простоневыносимой, и, не в силах больше сдерживать рыдания, она что-то сказала детями вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.

— Чем-нибудь помочь, мэм? — обратился к нейпроводник, высокий негр в безукоризненном костюме с белым воротничком.

Но Лиана не сумела ему ничего ответить, только покачалаголовой. Слезы потоком хлынули из глаз.

— Мэм? — Он не понимал причины ее слез, а онатолько снова покачала головой.

— Все в порядке, — сказала она.

Но это было не так. Как рассказать ему, что две недели назадона оставила мужа в оккупационной Франции, что они пересекли Атлантику Нафрахтовом судне под постоянной угрозой немецких подводных лодок, что она видела,как тонет корабль, видела трупы людей в морской воде, что она ухаживала започти двумястами обожженных и раненых… что она полюбила человека, с которымтолько что распрощалась и которого, возможно, больше никогда не увидит… все этобыло выше слов. И теперь она стояла в несущемся поезде, наклонившись к окну, исердце ее разрывалось на части.

А на Центральном вокзале Ник медленно шел к выходу. Головаопущена, в глазах слезы. Можно было подумать, что он потерял лучшего друга,который умер у него на руках сегодня утром. На улице он поймал такси и поехалдомой. Выяснилось, что дом пуст — там нет ни жены, ни сына.

— Миссис Бернхам в Кэйп-Код с друзьями, — сказалаему новая горничная.

А поезд несся к Вашингтону.

Тем же вечером, в восемь часов Лиана с девочками сняла номерв гостинице «Шорхэм». Ей казалось, что они не спали уже много дней —измученные, грязные, у девочек то и дело глаза оказывались на мокром месте. Запоследние несколько месяцев, а особенно в последние недели, им пришлось слишкоммного пережить, и теперь трудно было поверить, что они снова вернулись вСоединенные Штаты. Люди выглядели здесь такими счастливыми, беззаботными,нормальными. Не было видно ни напряженных лиц, как в Париже перед оккупацией,ни свастик, появившихся там на всех углах после вторжения немцев, ни раненых,как на корабле. Здесь не было ничего того, к чему они успели привыкнуть и чтона самом деле было совершенно ненормально. Час проходил за часом, а Лиана всележала в постели без сна, с трудом подавляя желание позвонить Нику в Нью-Йорк иотменить все разумные обещания, которые они дали друг другу, помня обобязательствах перед другими. Единственное, чего ей хотелось, так это сноваоказаться в его объятиях. А Ник в своей постели в Нью-Йорке вел столь жеожесточенную схватку с самим собой, борясь с искушением позвонить Лиане вВашингтон.

На следующее утро Лиана отправила Арману телеграмму,сообщая, что они добрались благополучно. Все утренние газеты поместили репортажо «Довиле» и снимок, где была изображена Лиана, целующая в щеку молодогоканадца, которого на носилках спускали по трапу. На заднем плане Лианарассмотрела Ника, который с грустью глядел на нее, в то время как остальныеприсутствующие улыбались сквозь слезы Смотря на эту фотографию, Лиана вдругощутила ту же свинцовую тяжесть в груди, и, попытавшись заговорить с матерью,девочки, к их удивлению, наткнулись на ее холодную отчужденность. Вокруг нихвсе так быстро переменилось, что нервы у Лианы были на пределе, а тут ещедевочки все время капризничали. Они столько пережили, столько всего перенесли —и вот теперь наступила запоздалая реакция. Так что когда Лиана наконец решиласьпозвонить в Сан-Франциско дяде Джорджу и сообщить ему, что они вернулись вШтаты, дело кончилось тем, что она чуть было не бросила трубку. Дядя началотпускать бестактные замечания о капитуляции Франции, о том, что французыбуквально вынесли Париж немцам на серебряной тарелочке, что они заслуживаюттого, что получили. Лиана с трудом сдерживалась, чтобы не накричать на него.

— Ну, слава тебе Господи, вы вернулись. Давно вы здесь?

— Со вчерашнего дня. Мы приплыли на грузовом судне.

Последовало напряженное молчание.

— На «Довиле»? Репортаж о нем опубликован в сегодняшнихгазетах в Сан-Франциско, правда, без фотографий.

— Я знаю.

— Ну и идиот этот твой муж, раз посадил вас на такойкорабль! Неужели нельзя было найти другой способ вывезти вас из Франции? И вычто, и в спасении принимали участие?

— Я — да, — это был голос сломленной и измученнойженщины. Она вовсе не хотела защищать Армана. Она вообще не хотела думать ни очем, потому что мысли ее были заняты одним Ником. — Мы спасли стодевяносто человек.

— Это я прочел. И на борту оказалась всего лишь однаженщина — медсестра с двумя детьми.

— Не совсем медсестра, дядя Джордж, — улыбнуласьЛиана, — просто я и девочки.

— Боже милостивый… — Он снова что-то залопотал, а потомспросил, когда она собирается вернуться в Сан-Франциско. Лиана ответила, что несобирается вовсе. — Что ты сказала?

— Мы вчера приехали в Вашингтон. Я собираюсь снятьздесь дом.

— Этого я не допущу.

После всего, что пришлось пережить, спорить с дядей быловыше ее сил.

— Мы тут прожили пять лет, у нас здесь друзья, девочкилюбят свою школу.