Но потом они перестали носиться по арене.

Пресвятая Дева! Цвета доспехов, за которыми следил мой взгляд, сейчас схлестнулись в личной схватке один на один, причем оба не выказывали никаких признаков усталости, а наносимые ими удары становились только все более быстрыми и яростными. Все мое приятное возбуждение в мгновение ока превратилось в леденящий ужас. Изабелла вдруг мертвой хваткой вцепилась мне в руку, словно коршун в свою добычу, и только тогда я поняла, что порывалась вскочить на ноги. Она, как и я, пристально следила за их поединком.

Воздух оглашал пугающий грохот металла. Оба рыцаря атаковали друг друга с неумолимой решимостью, и меч одного неизменно наталкивался на меч другого.

– Пресвятая Дева! – На этот раз я уже простонала это вслух.

– Им что, не сказали, что это бои à plaisance, а не à outrance? – растерянно пробормотала Изабелла.

Видимо, не сказали. Либо же оба рыцаря в пылу схватки предпочли об этом забыть. Я понятия не имела, кто из них первым начал эту безумную рубку, но было понятно, что ни один, ни другой от этого не собирались отказываться. Уилл и Томас дрались с такой силой и отвагой, как будто перед ними действительно был смертельный враг.

– Ты должна будешь отдать свой венок кому-то из них.

– Надеюсь, они оба выживут после такого, чтобы мы могли сделать свой выбор, – выдавила я из себя, сама удивившись спокойствию, с каким это было произнесено.

Потому что на самом деле внутри меня нарастал страх и понимание, что добром это не кончится и кто-то из них серьезно пострадает. Мне ли не знать причины той ярости, которую они вкладывали в свои удары? Они сражались за меня, за право получить мою руку и мою любовь. Обоими руководили ущемленная гордость и высокомерный собственнический инстинкт. А также чисто мужская неприязнь из-за того, что один перешел дорогу другому. По обоюдному согласию между ними был брошен молчаливый вызов, и никто, похоже, не собирался уступать. Я поймала себя на том, что действительно вскочила на ноги, вцепившись в золоченые перила павильона для дам и позабыв о чувстве собственного достоинства, потому что бой этот становился настоящим. И это тревожило не меня одну, поскольку Изабелла, тоже теперь стоявшая рядом, спешно сняла с груди свой реликварий и сунула его мне в ладонь.

– Тебе сейчас нужно бы помолиться, Джоанна. Только убедись, что молишься за того, за кого следует.

– Но как мне сделать свой выбор? Я не хочу, чтобы кто-то из них пострадал, а его смерть в итоге оказалась на моей совести. Господи, какие же дураки эти мужчины!

– Может, это и глупо, но нельзя не восхищаться храбрым мужчиной, который орудует своим мечом с такой ловкостью.

– Я в затруднении.

Это было нелепо, но мой страх за них был очень глубоким. Я не хотела, чтобы кто-то из них погиб. Более того, если кто-то из них сегодня будет ранен, вина за это также падет на мою голову. Как я смогу потом жить, зная, что стала причиной смерти кого-то из этих мужчин, пусть и непреднамеренно? От ужаса меня прошиб холодный пот. Превозмогая свой страх, я ругала обоих за переполнявшую их мужскую заносчивость.

Но когда Изабелла в конце концов усадила меня на место, я стала молиться и за Томаса, и за Уилла. Вокруг себя я чувствовала сгущающуюся атмосферу недоброго предчувствия и заметила, что сидевшая справа от меня королева тоже напряженно шевелит губами в молчаливой молитве. Даже ободряющие крики как-то незаметно сменились озабоченным ропотом. Королевский праздник не должен был стать местом гибели одного из новоиспеченных рыцарей ордена Подвязки. Здесь должно было демонстрироваться боевое искусство, а не проливаться чья-то кровь.

– Пресвятая Дева Мария, приди ко мне на помощь, – молилась я. – И помоги им.

Когда же удар Томаса сбил Уилла на колени, меня охватила паника и я похолодела.

Но не Дева Мария пришла мне на помощь, а король, который, заметив инцидент, способный испортить ему праздник, решительным шагом направился к сражающимся. Подойдя поближе, он отбил их сцепившиеся мечи своим мечом; тут же к нему на помощь присоединился и принц, потому что Томас и Уилл по-прежнему не хотели отступать. Нам не были слышны довольно резкие слова, которыми они обменивались, но в результате все улеглось. Все закончилось благополучно, к большому удовольствию короля, который направился в нашу сторону. Его доблестные рыцари молча следовали за ним. Если Эдуард и удивился, увидев в качестве Королевы любви и красоты уже меня, то виду не подал.

– Оба этих рыцаря достойны победы, не правда ли? – заявил Эдуард. – Они заставили встрепенуться сердце каждого из зрителей, так что, полагаю, они в полной мере воплотили в жизнь мои пожелания, хотя я и не планировал у себя на турнире схваток до смертельного исхода.

Пока он говорил, у меня появилось время немного прийти в себя и хотя бы облизать пересохшие губы, хотя чувство обиды на них из-за перенесенного мною страха полностью не ушло.

– Вероятно, они оба достойны этого, милорд. – Мне удалось выдавить из себя любезную улыбку, отдававшую ледяным холодом.

В ответ он усмехнулся:

– Да уж, вероятно. Что-то я не припомню таких ожесточенных схваток на дружеских турнирах. Так что чем раньше вы трое уладите свои противоречия, тем лучше.

Томас снял шлем и, искоса взглянув на Уилла, вытер кровь с царапины на подбородке. Он до сих пор не мог отдышаться.

– Милорд, если мне положена какая-то награда за мою победу, у меня есть только одна просьба.

Эдуард, излучавший во все стороны свое царственное величие, был в настроении позабавиться этим неожиданным оборотом.

– И что же это за просьба?

– Речь идет о праве переговорить с моей женой.

– Нет, сир! – На лице Уилла был написан ужас. – Я не даю на это своего согласия. Это непристойно.

– Причем без посторонних ушей, – невозмутимым тоном продолжал Томас.

Я подумала о том, чтобы отказаться, потому что щеки мои залило краской от стыда из-за этих препирательств вокруг меня, да еще и таких публичных, хотя оба они претендовали на мои чувства. Один требовал моей любви и верности, другой – выполнения общественного долга.

– Я не пойду на это, сир, – не унимался Уилл.

– Но я ведь победитель и должен получить свою награду, – обратился Томас к королю. – Разве мы сражались не за расположение дамы? В качестве знака такого расположения я хочу получить ее внимание. И всего-то на полчаса.

Тут пришло мое время вмешаться в эту перепалку:

– А я с радостью окажу ему это внимание, сир, перед тем как меня вновь против моей воли увезут обратно в Бишем, чтобы опять держать в строгой изоляции. – Мое чувство долга по отношению к Уиллу было нивелировано его диктаторским обращением со мной, и поэтому я без колебаний вслух пожаловалась королю о своем заточении, позаботившись, чтобы голос мой при этом звучал четко и спокойно, без запредельных эмоций, взбудораживших мою кровь, когда Томас подвергался нападкам. – В Авиньон от моего имени переданы мои свидетельствования. И я имею полное законное право поговорить об этом с сэром Томасом.