Пересев на другую сторону от вдовствующей графини под предлогом того, что так мне будет лучше видно сражающихся, я помахала Изабелле, которая сидела рядом со своей матерью и откровенно скучала. На голове у нее красовался венок из цветов, показывающий, что она будет на этом турнире Королевой любви и красоты, которая вручит победителю его награды.

Она помахала мне в ответ.

Я скорчила гримасу, кивнув в сторону дам в вуалях из окружения королевы.

Тоскливое выражение тут же слетело с ее лица; с заговорщическим видом поджав губы, Изабелла подхватила юбки и, протолкавшись мимо придворных дам, вскоре оказалась рядом со мной. Здесь она схватила меня за руку и, приготовившись тянуть меня в сторону королевы, очень громко, едва не переходя на крик, заявила:

– Посмотрите, маман, кто здесь у нас! Вернулась из своей деревни наконец и, как видно, полностью выздоровела. Пойдем, сядешь с нами, дорогая кузина.

Филиппа радостно улыбнулась: прежняя недоброжелательность была забыта и сердце ее оттаяло. При виде такого явного одобрения королевы вдовствующая графиня заметно расстроилась, а выражение ее лица можно было бы сравнить со скисшим молоком, и все же она была готова побороться за меня с Изабеллой.

– Но, миледи, у моей невестки уже есть место рядом со мной.

– А теперь она присоединится к нам, – непринужденно заявила ей Изабелла. – И принцессы крови вдвоем будут чествовать победителей. Что может быть лучше? – И она воззрилась на графиню взглядом, невинным, как у новорожденного ягненка.

– Конечно, ты должна сесть с нами, – сказала королева, протягивая мне руку.

Все шло именно так, как я и задумала.

Таким образом, я поменяла место, откуда буду наблюдать за инаугурационным турниром королевского ордена Подвязки. И теперь, когда рыцари Подвязки выезжали на площадку, где должна была состояться групповая схватка, я чувствовала, как во мне неумолимо нарастает возбуждение, как будто я вновь стала юной девочкой, предвкушающей захватывающее действо. Это было возвращением к старым традициям, потому что групповые схватки в последнее время вышли из моды, уступив место более формальным пешим единоборствам и конным поединкам на копьях. Но это было прекрасной возможностью для всех новоиспеченных членов нового ордена продемонстрировать свое умение в бою, который велся пусть и притупленным оружием, зато с огромным энтузиазмом.

Я тут же вцепилась в представившийся мне шанс обеими руками.

– Поменяйся со мной плащами, – быстро сказала я Изабелле, уже взявшись рукой за ее украшенную вышивкой бархатную мантию, которую она накинула на себя от апрельского холода.

– Зачем?

– Затем, что мне так нужно.

– А что не так с тем, что сейчас на тебе?

– А ты подумай, Изабелла!

Провидение распорядилось так, что на ней были котарди и плащ из дорогого голубого с серебром дамаска, богато окантованный серым беличьим мехом, тогда как я была красноречиво облачена – против своего желания, нужно заметить, – в геральдические цвета рода Монтегю, красный и белый, явно не добавлявшие мне привлекательности. Как удачно, что судьба улыбалась мне хотя бы теперь, когда мне вообще мало кто улыбался. Я подтолкнула Изабеллу локтем, потому что мимо нас как раз проезжал Томас, весь в голубом и с сияющим серебряным львом на щите. Льва мне взять было неоткуда, но цветовая гамма соответствовала просто прекрасно. Я снова потянула ее за плащ.

– Да кто я такая, чтобы становиться на пути у истинной любви? – вздохнула Изабелла, всегда соображавшая очень быстро. Она бодро сбросила мантию со своих плеч, и мы с ней поменялись нарядами.

В нашу сторону тут же обратились восхищенные взгляды, поскольку голубой и серебристый цвета очень шли к моим волосам и глазам; и хотя красный с белым приглушали собой живость лица Изабеллы, это обстоятельство я игнорировала. Кто-то был настроен скептически, кто-то был шокирован, но всем сразу становилось ясно, что я имела в виду, стоило только взглянуть на расположенную перед нами площадку, где должна была состояться групповая схватка. Двум могучим рыцарям, претендовавшим на мою руку, предстояло драться друг против друга. Уилл выступал на стороне короля, а сурово настроенный Томас – на стороне его противников под предводительством Неда.

Эта абсурдная несообразность едва не вызвала у меня смех. Уж не я ли буду их призом в этом бою?

Когда всем присутствующим стало очевидно, что я сделала и какое глубокое неудовольствие мой поступок вызвал у вдовствующей графини Кэтрин, которая сидела среди других придворных дам слишком далеко, чтобы мне помешать, в галерее поднялся ропот, становившийся все громче, словно порыв ветра пронесся над полем спелых хлебов. Поэтому я решила на этом не останавливаться и, взглянув на Изабеллу, сказала:

– Послушай, ты будешь очень разочарована, если я вдруг заменю тебя в качестве Королевы любви и красоты?

Изабелла ответила без колебаний:

– Но при условии: если я откажусь, ты заберешь с моей головы эту ужасную гирлянду. Я вижу, к чему ты клонишь.

Тут же сняв венок со своей головы, она водрузила его на мою, потом немного поправила его и соответствующим образом мою вуаль. Эта операция, разумеется, привлекла к нам еще больше внимания. Таким образом, победитель этой битвы должен был получить награду из моих рук.

– Никогда не думала, что этот бесконечный турнир может доставить мне такое развлечение. Так кого мы будем подбадривать? Монтегю или Холланда?

– А что, у тебя есть какие-то сомнения?

– Вполне могут быть. Кто знает, что творится в моей голове. – Настроенная на иронический лад, Изабелла вдруг прищурилась и бросила на меня проницательный взгляд. – Зачем ты сделала это, Джоанна? Зачем дала согласие Уиллу, хотя знала, что не должна была этого делать? Только из амбиций, чтобы загладить безрассудный каприз, заставивший тебя – что, кстати, было очень глупо, с моей точки зрения, – отдать предпочтение Томасу?

Давнишний вопрос, на который я уже много раз отказывалась отвечать; не собиралась я ничего объяснять Изабелле и теперь. У меня не было ни малейшего желания становиться объектом жалости, пострадавшей, принесшей свою первую любовь в жертву высокой корыстной цели. Не буду я строить из себя мученицу в роскошных нарядах. Никогда не видела себя в такой роли, а в своем выборе руководствовалась просто категоричной уверенностью в своей правоте.

Я отрицательно замотала головой, но внимание мое было уже приковано к рыцарям, которые занимали свои места. Взгляд мой быстро отыскал среди могучих и величественных воинов серебряного льва Холланда на голубом фоне. Неожиданно для меня и непонятно, по какой причине, я вдруг поняла, что не могу больше молчать; время будто обратилось вспять, вернув меня к тому моменту, когда я стояла в королевской библиотеке и принимала свое решение – то ли на счастье, то ли на беду.

– Поэтому я и сделала это.

– Почему – поэтому?