Гипотеза казалась дикой – но так частенько случается с самойчто ни на есть доподлинной правдой. И дело не в том, что догадка дикая,иррациональная, порой безумная – а в том, что многие детали, подробности ифакты идеально укладываются именно в э т у версию, как костяшки домино вкоробочку...

Его по-прежнему трясло – от мощного прилива охотничьегоазарта, перемешанного с нечеловеческой тоской. Затянув узел галстука, накинувпиджак и направляясь к двери, он все еще ощущал эту хищную дрожь в каждойклеточке тела.

Она исчезла минут сорок спустя, а вот тоска, наоборот,захлестнула так, что выть хотелось – когда он, убедившись в полном отсутствиислежки, распахнув дверцу и усевшись на сиденье жигуля рядом с Михасем, с ходуотметил странную д е р е в я н н о с т ь позы, застывший взгляд. А там и увиделтемную дырочку с опаленными краями на правом виске старого знакомого –аккуратную, без капельки крови, результат мастерского выстрела в упор в самый,дураку ясно, неожиданный момент...

И тело было еще теплым.

Он вошел в кабинет Гвоздя, уже успокоившись, холодный исобранный, как встарь, не принимавший сгоряча каких бы то ни было решений.Сейчас никак нельзя было торопиться, потому что от взвешенных поступковзависело абсолютно все, в том числе и жизнь, жизнь – в первую очередь...

– Ну вот, Степаныч, мы тут тоже не сидим сложаруки, – сказал Гвоздь, выйдя из-за стола и с удовольствиемпотягиваясь. – Только что переправили сюда твою картинку. Не волнуйся,никто божью старушку не обижал даже словесно – она, едва завидя сто баксов,сама искала, чего бы еще впарить столь щедрым и обходительным посетителям...

– Жива-здорова, значит, старушка, – без улыбкисказал Мазур.

– Живехонька, чего доброго, нас переживет. Э т и к нейбольше не являлись после того раза. А скорая ее быстренько в бодрый вид привела– ничем таким особо жутким в нее не плеснули, каким-то примитивнымусыпителем...

– Это понятно, – так же хмуро кивнул Мазур. –Бабушка сама по себе никому была не интересна ни в каком смысле...

– Ты уж прости, я, грешным делом,полюбопытствовал. – Гвоздь достал из стола и протянул ему тщательнозавернутый в белую бумагу плоский пакет. – Ты же не предупреждал, чтоникто смотреть не должен... Дрянь редкостная, по-моему. Лучше уж Томкинылошадки. В них хоть какой-то смысл есть, а вот в этом лешем никакогоэстетического смысла я не вижу... Владей, если хочешь. Между нами, зачем тебеэта похабень?

– Да так, – сказал Мазур. – Отработать однудогадку... У меня беда, Фомич, я об э т о м в первую очередь думаю... Убилимоего человека, из с и с т е м ы, прямо на месте встречи, так и сидел вмашине с пулей в голове...

Он, слегка наклонившись вперед, зорко следил за лицом Гвоздя– но не узрел там ни тени замешательства, наоборот, озабоченность и словно бынекое понимание.

– Это к которому ты плыл через реку? – преспокойноспросил Гвоздь. – В самый первый день?

– Следили?

– Издаля, сокол, издаля... Уж не посетуй. Мало ли чтомогло сгоряча прийти тебе в голову. Это потом я к тебе присмотрелся и понял,что с г о р я ч а у тебя ничего не бывает. Нотогда кто ж знал... Знаешь, что такое разумная предосторожность? – Гвоздьухмыльнулся: – Должен тебе сказать, Степаныч, задумано было простопрекрасно, вовсе даже нетрадиционно. Мы все – люди насквозь сухопутные, у нас вмозги въелось, что красавицу Шантару испокон веков пересекают только по мосту,это когда я пацаном был, лодки еще ходили с берега на берег, пассажиров возилиза десять копеек, но с тех пор столько воды утекло в прямом и переносномсмысле... Ты, конечно, от моих оторвался. Давать кругаля на машине даже и нестоило – пока они неслись бы в обход, ты мог до соседней губернии добраться...что ты на меня так смотришь? – В его улыбке появилась едва заметнаянапряженность. – Степаныч, что до твоего кента – это не я. М н е не былоровным счетом никакого смысла его отправлять на тот свет. Если бы ты мне егораньше показал, я бы с него пылинки сдувал...

– Да? – усмехнулся Мазур одним ртом.

– Будь уверен, – серьезно сказал Гвоздь. –Жизнь наша – езда на велосипеде. И, чтобы удержаться, нужно все время ехать. Тоесть – думать быстро. Когда мне брякнули, что ты рванул вплавь через нашу вовседаже не узенькую реченьку, я все обдумал в темпе... Возможностей у тебя былотолько две: либо рвануть из нашего города сломя голову, либо вызвать кого-то св о е г о и ему пожаловаться: что злой дядька Гвоздь взял тебя в плен, чтопридумал тебе, как в той сказке, нехилую работенку: пойди туда, не знаю куда,принеси то, не знаю что... Поскольку ты вскоре вновь у меня в гостях объявился,первый вариант безоговорочно отпадал. А второй, соответственно, оставался.И тут уж нетрудно было кое-что просчитать наперед. Ясно, как день, чтотвои военные ко мне со стволами наголо ни за что не ворвутся – в вашей спецурене дураки, они ж понимают, что девочку твою никто в поместье держать не будет,а в ы ч и с л и т ь укрытие время нужно... Рано или поздно какая-нибудь умнаяголова, что фуражку носит не красоты ради, сообразит: проще и безопаснее будетне рыть носом землю в поисках прекрасной пленницы, а п о д м о г н у т ьтебе найти моих обидчиков... Ну, скажи, я правильно вычислил?

– Правильно, – сказал Мазур, глядя в сторону.

– Вот видишь. Теперь сам подумай: ну зачем мне егоубивать? Да он мне живой был необходим до зарезу... Веришь?

Мазур молча кивнул. «Это не ты, – думал онпасмурно. – Тебе и в самом деле это не нужно, ты от этой смерти чуть ли небольше всех теряешь...»

– Вопрос только – кто? – продолжал Гвоздь. –Мои ссученные, или ваши? Ну что ты на меня так смотришь? Может, и не врут всенасчет знаменитой «Белой стрелы», может, вам и дали потихоньку приказ таких,как я, отстреливать? Тебе этого и знать было не обязательно, у тебя ведьинтересы в другой плоскости лежат, ты всю сознательную жизнь импортную дичьрежешь и топишь, а по доморощенной другие работают...

– Читал я что-то про эту пресловутую «Белуюстрелу», – сказал Мазур. – Бред какой-то.

– А вот кто его знает... Когда начинается вереницамастерских мокрух, и виновники в воздухе растворяются, как дым, от любого кусташарахаться начнешь. Это вариант, Степаныч? Какой-нибудь суровый кремлевскийдядька решил извести нас, как класс – и поручил это дело военным, потому что отментов толку мало, а чекистов за все эти годы насквозь деноминировали...

– Я, конечно, не пророк, – сказал Мазур. – ИКремль на прослушке не держу, кишка тонка. Но если бы на тебя и в самом деленацелилась власть, с тебя бы и начали. Возможностей хватало, я тебе о нихподробно рассказывал... Нет, Фомич, то, что с тобой происходит, типичная, я бывыразился, бытовуха.

– Вот и покажи мне ее, – сказал Гвоздь. –Покажи мне эту паскуду, а дальше можешь и не пачкать свои натруженные руки...