Насколько можно было судить по предварительным наметкам,следствие пребывало в тупике. Посетителей у покойного бывало множество, и оничетко делились на две категории – собутыльники и серьезные клиенты. Первые былистоль многочисленны, экстравагантны и непредсказуемы, а вторые стольреспектабельны, богаты и влиятельны, что у любого следака, по твердомуубеждению Бычи, «мозги завернутся за извилины». Добытая неисповедимыми путямиинформация о состоянии дел особыми открытиями не блистала и приливами энергиине отмечена – пока что допросили лишь Танечку и сторожа, оставив обоих насвободе, и занимались главным образом тем, что кропотливо составляли список всех,имевших доступ в служебные помещения, одновременно прикидывая, на кого можно ипостучать кулаком по столу, а кого вообще не следует замечать, чтобы несвязываться лишний раз со взводом высокооплачиваемых адвокатов или ссобственным высоким начальством...

Мастера кисти и резца тем временем приложили все силы, чтобышакалы пера и телекамеры о происшедшем не узнали, похоже, им это удалось –бродили лишь туманные слухи, будто с Задуреевым «что-то стряслось», и не болеетого. О смерти, тем более насильственной, ловцы сенсаций еще не дознались.Большинство полагало, что Семен свет Климентьевич отправился лечиться от белойгорячки, что с ним случалось в среднем пару раз в квартал.

– Ну, а у тебя самого есть соображения? – спросилМазур без особой надежды.

Крепыш откровенно почесал в затылке:

– Да кто его знает... Там, говорят, был такой шалман,что и не удивительно... Художнички, музыканты, вообще непонятно кто, лишь бы спузырем... Человечишка был насквозь несерьезный, за что его мочканули, и непоймешь...

– Однако ж ухитрились и мочкануть грамотно, и незаметносмыться, а? – сказал Мазур.

– Ну, повернулось так по счастливому случаю... Он этуляльку, Танечку, постоянно порывался трахнуть. Может, ей надоело? Взяла,пожаловалась своему парню, и тот... урегулировал?

– А что, есть такой парень на горизонте? – спросилМазур незамедлительно.

– Черт его знает...

– Это не ответ, милый, – сказал Мазуруверенно. – Ты уж постарайся выяснить все точно. Где живет, с кем живет,чем дышит... Ясно?

– Ага. Займусь. Еще что-нибудь?

– Минут через пятнадцать приготовь машину, –сказал Мазур. – Покрутишь меня по городу, постараешься сбить возможныехвосты, ежели таковые обнаружатся... Сумеешь?

Крепыш оживился:

– Что-что, а это... В лучшем виде, шеф.

Судя по его воодушевленному лицу, с баранкой он управлялсягораздо ловчее, нежели с решением головоломок. Ну что ж, сейчас такой инужен...

Проводив нежданного подчиненного, Мазур взглянул на часы ипобыстрее включил телевизор, сверившись с программой, выбрал местный канал, гдекак раз наступало время криминальных новостей.

Излишне уточнять, что о сегодняшнем и н ц и д е н т е наберегу реки виртуозы голубого экрана не дознались вовсе. Не было никакогоинцидента – поскольку никто не ставил в известность доблестныеправоохранительные органы, а трупы волшебным образом улетучились и с речногоберега, и с горушки, чтобы, надо полагать, столь же загадочным длянепосвященных манером быть похороненными сугубоч а с т н ы м образом...

Квелые были новости – по сравнению с теми криминальнымисложностями, в которых Мазур барахтался пятый день подряд. Право слово, квелые.Два гражданина, насосавшись спиртосодержащих жидкостей, лишили часов третьего,трезвого и законопослушного. Очередные охотники за цветными металламираскурочили очередной светофор. Известная телеведущая Нинель Чучина, по своемумилому обыкновению укушавшись водочки в ночном клубе «Паломник», былаупотреблена по прямому назначению прямо в женском туалете – увы, звездулькабыла в столь пассивном состоянии, что не только не могла опознать злодея, нодаже о том, что была цинично употреблена, узнала лишь часок спустя от дяденекмилиционеров, с превеликим трудом ее разбудивших путем вульгарного растиранияушей.

И все прочее в том же духе – пьяные водители, трезвыекарманники, разбитые физиономии. И лишь напоследок...

Все выглядело почти так же, как в прошлый раз – полуголоетело, небрежно прикрытое куском пыльного брезента. Тот же репортер, то женазойливое скольжение камеры по трупу, те же интонации – сопляк с микрофономстарательно пугал себя и заводил аудиторию, живописно повествуя о второйвылазке неизвестного сексуального маньяка: вновь лицо разбито чем-то тяжелым дополной неузнаваемости, отрублены пальцы на руках, мужской галстук в полосочкунебрежно завязан на шее жертвы...

Мазур смотрел на экран, не отрываясь. Бог ведает, почемуникто не взял этих обормотов с камерой за шиворот и не отволок подальше – ониснимали со всем прилежанием. Ручеек крови, вытекший из-под брезента, обнаженныеноги, татуировка на щиколотке в виде сине-зеленого дельфина, обвившегося вокругякоря...

Он прекрасно помнил эту татуировку. И ее хозяйку. Удар былнеожиданным и, признаться, могучим. В первый момент потянуло бежать куда-то,выхватить пистолет из-под мышки, немедленно ткнуть стволом в чью-то физиономию,добиться признания, правды, отомстить...

Быть может, он так и поступил бы – случись все на пару днейраньше, когда он не погрузился еще в здешние сложности с головой. Теперь же...Теперь происходящее вовсе не казалось ему простым, как перпендикуляр. Теперь онпопал в ситуацию, когда не следовало верить ни собственным глазам, ни первымскороспелым версиям. Все, все, все было не тем, чем казалось! А потому первуюпришедшую на ум версию, прямолинейную и незатейливую, следовало отбросить,сделав над собой нешуточное усилие...

Мазур щедро плеснул себе неразбавленного виски, откинулся наспинку кресла. Перед глазами крутились лица, в ушах звучали голоса, ключевыереплики сплетались в причудливых сочетаниях... или сочетания эти только к а за л и с ь причудливыми?!

Он, конечно, был в первую очередь боевиком, одушевленнымлезвием, расчетно-наводящей приставкой к разнообразному оружию. И все же жизньего не раз ставила в ситуации, когда приходилось не просто резать тех, на когоуказало начальство, но и вполне самостоятельно искать п р а в д у. Хреновый изнего был Штирлиц, если совсем честно, но и работать мозгами случалось...

Кажется, его била дрожь. Вполне возможно, это былинеизвестные науке побочные эффекты, сопровождавшие постижение истины. Или,чтобы не быть чересчур уж оптимистичным, не истины, а п у т и к таковой. Как бытам ни было, загадочные кусочки – не все, пока еще далеко не все! – началискладываться в осмысленную картинку, прежние загадочные петли и зигзаги складывалисьв конкретные физиономии.

У противника проявлялось лицо – медленно-плавно-постепенно,как на погруженной в ванночку с вонючим раствором фотографии. Пару секунд назадвиднелись лишь пресловутые туманные контуры – а теперь харю можно и опознать...