—Негативные чувства — это плата за Свет, чтобы сохранился Выбор,— произнёс он.

—Но ведь «Свет» уже отметил меня,— возразила я, не успев переварить сказанную им чушь.— Как я могу пойти к «Тьме»?..

—Можешь. До сих пор Свет хранил тебя, но скоро это закончится, и ты получишь право сама решать, кто тебе ближе. Выбор не предопределён. Отметина — лишь призыв Гавриила, а не неизбежность. Ты сможешь уйти даже после того, как сделаешь Выбор. И даже там…

Елизар замолк. Я тоже молчала, терпеливо дожидаясь продолжения разговора и чувствуя, что сейчас он всё-таки состоится.

—Хорошо,— повторил Елизар в ответ на мои мысли.— Но для этого нам нужна более спокойная обстановка…

На физическом уровне я снова не ощутила никаких изменений.

Свет погас, а вернее просто исчез, и меня окружила абсолютная темнота. Исчезла улица, придорожный киоск и парень, слишком долго жующий свой бутерброд. Шум то и дело проезжавших мимо машин тоже исчез, оставив после себя звенящий след — это звенела тишина, так неожиданно обрушившаяся на барабанные перепонки. Мне показалось, что в одно мгновение я оглохла и ослепла, потеряв всякие ориентиры. Осталось только чувство равновесия в теле, хотя я думала, что сейчас провалюсь в эту тёмную бездну.

Под руками, ещё мгновение назад упиравшимися в грязную крышку стола, вдруг оказалась пустота, в которую они погрузились, словно в вату. Я потеряла опору, но не полетела вперёд. Центр тяжести переместился в ноги, которые оказались скрещенными, и я поняла, что сидела на полу в позе лотоса. Подо мной находился какой-то махровый или шерстяной коврик, но от пола всё равно веяло холодом. Я разняла руки, мёртвым узлом сцепленные на коленях, и провела ладонью по его поверхности. Он оказался не очень приятным: крупной вязки, с то и дело попадавшимися колючими вкраплениями какой-то травы, а заканчивался растрёпанным, неровным краем сантиметрах в десяти от меня. Потом шла обычная земля, плотно утрамбованная и очень холодная. Дальше я не могла дотянуться и уже хотела ползти на четвереньках, чтобы на ощупь исследовать пространство, в котором очутилась, как вдруг увидела впереди жёлтое свечение.

Сначала оно было совсем слабым, словно кто-то держал дрожавшую на ветру свечу. Я пригляделась, но огонёк не давал достаточно света, чтобы разглядеть хоть что-нибудь вокруг. А ещё он пульсировал — то становился чуть ярче, то почти исчезал. И я поняла, что это действительно был огонь, только очень крошечный и очень тусклый. Но на моих глазах он начал набирать силу и разгораться всё ярче и ярче, пока не превратился в настоящее пламя. И вот передо мной уже горел небольшой костёр. Его весёлые языки плясали и резвились, источая приятное тепло и согревая озябшую кожу. Они выхватывали из тьмы очертания какого-то помещения, совсем крошечного, но более уютного, чем продуваемый всеми ветрами потрёпанный тент уличного кафе. Тьма расступилась, отодвинутая в сторону, словно занавес в театре. И я, как сумасшедший зритель, начала крутить головой по сторонам, чтобы разглядеть все подробности интерьера. Им оказалась комната или дом с голыми стенами, обмазанными глиной или грубой штукатуркой. Приглядевшись внимательнее, я смогла различить вмятины и трещины, покрывавшие их, и даже границы почти квадратных блоков.

Слева от меня находился дверной проём, занавешенный выцветшим красно-синим куском материи с растительным орнаментом. Саму дверь я, конечно, не видела, но там было единственное отверстие, или достаточно большое место под отверстие, чтобы можно было покинуть каменный короб. На противоположной стене виднелось окно с плотно закрытыми деревянными ставнями. Сквозь щели не проникал свет, а значит, их или не было вовсе, или на улице сейчас стояла глубокая ночь.

Инстинктивно я вздёрнула подбородок, описав головой полный круг.

Сверху нависал низкий потолок, разделённый тяжёлыми, тёмными балками. Что было между ними — я не могла определить, поскольку то пространство тонуло во мраке.

Разочарованная, я опустила голову и увидела Елизара, который, как всегда, появился внезапно и совершенно бесшумно. Он сидел по другую сторону костровища, на месте, которое пустовало секунду назад. Но не это меня удивило, ведь к его выходкам я почти привыкла. Гораздо больше меня поразил облик старика, изменившийся до неузнаваемости.

Елизар преобразился.

Его борода и волосы стали длиннее, гуще и засияли лощёной белизной. И без того гладкая и молодая кожа словно светилась изнутри, из бледной превратившись в белоснежную. Теперь она напоминала не живую ткань, а скорее мрамор, из которого древнегреческие скульпторы ваяли своих богов и богинь. Но самые разительные перемены произошли с его одеждой: исчез поношенный костюм скромного интеллигента невзрачно-серого цвета, исчезла шляпа с обвисшими полями, исчез даже потрёпанный плащ, который до этого момента защищал меня от ночного холода. На Елизаре был надет мешковатый белый балахон. Ткань ниспадала с чего-то, похожего на плечи, но дальше двигалась совершенно хаотично, мягкими, бесформенными складками укладываясь на землю там, где должны были находиться согнутые в коленях ноги. Она струилась вниз, словно маленький ручей по скале, а не одежда по человеческой фигуре, будто у старика вообще не было тела.

Елизар сидел неподвижно и свысока наблюдал за мной стеклянными глазами. Всем своим странным видом он напоминал индийского йога, погружённого в глубокий транс и парящего над землёй.

Я удивилась и испугалась, поскольку несколько раз уже видела его таким: в ночном клубе, когда приняла его появление за свои ожившие галлюцинации, и в далёком и страшном сне, где он стоял с другими такими же…

Белыми Старцами.

Наконец, всё встало на свои места: его странные появления и исчезновения, способность читать мысли, предугадывать действия и перемещать людей в пространстве. Елизар мог делать всё это, поскольку являлся не просто человеком, завербованным Светом, подобно моему отцу, которого соблазнила Тьма, а кем-то другим.

Но кем?

Ангелом?

Святым Духом?

Так сложно было представить, что напротив могло сидеть совсем иное существо, а не человек из плоти и крови. Эта мысль выходила за рамки привычного понимания, она казалась нереальной, вот только я давно запуталась, где в моей жизни был сон, а где явь. Иногда сны были до боли реальными, а реальность напоминала один из оживших ночных кошмаров. Кошмаров, которые я считала бредом своего разыгравшегося воображения и от которых так хотела избавиться. Только теперь я не спала, и от этого голова ещё больше шла кругом.

—Это вы?..

Наверное, мои глаза широко раскрылись от удивления. Наверное, это было даже забавно, поскольку Елизар слегка улыбнулся. А вот мне смеяться совсем не хотелось. Я не отрываясь смотрела на него: на его ненастоящую кожу, на его бесплотную фигуру, на его нечеловеческие глаза, в которых виднелась безмерная усталость. Сейчас они казались потухшими, словно Елизар повидал на своём веку столько, сколько не вынести даже самому стойкому человеку, прожил не одну, а сотни жизней, и эти жизни невероятной ношей тяготили его разум.