– Верно. Только у Федора в основном были копии, а онине особо ценятся. Три самых раритетных экземпляра я продал, когда бизнесначинал. Стартового капитала не имел, вот и спустил наследство. Кстати, совсемоб этом не жалею, я эти карты тихо возненавидел, из-за них весь ужас случился.Одно время хотел копии со стен поснимать да сжечь. И что интересно, так одинраз и сделал, сложил рамки в мешок, утром решил на помойку сгонять, а ночьюмама приснилась, грустная такая, качает головой и плачет: «Верни, сынок, папиныигрушки на место».

Я проснулся весь мокрый от слез и назад все на гвоздиповесил. Когда же ценные экземпляры продавать решил, то сначала копии заказал,маму обижать не хотел, подумал, она меня поймет. Ведь жить-то надо, ну не начужого же дядю пахать, лучше хоть маленький, да свой бизнес иметь. Оченьбоялся, что родители из-за этого рассердятся, повесил копии и громко сказал:«Извините меня, папа с мамой, так уж жизнь повернулась». Наверное, я кажусь вамсумасшедшим?

– Нет, – ответил я, – сам иногда ловлю себяна том, что беседую с покойным отцом, человеку трудно примириться с кончинойблизких. Писатель Метерлинк утверждал, что мертвые живы, пока мы о нихвспоминаем. Значит, ценностей в доме нет?

– А почему вы задаете этот вопрос? – удивилсяИгорь.

Я сделал вид, что не слышу его, и продолжил:

– Ничего из квартиры не пропадало?

– Что же могло исчезнуть?

– Ну, допустим, кольца вашей мамы и золотые часыКонстантина, – сказал я и тут же понял, что сморозил глупость.

Ну кто станет затевать масштабное представление с Франсуазойиз-за грошовых украшений?

– Сейчас гляну, – кивнул Игорь, – я коробочкудавно не открывал, ни к чему мне.

– Кстати, – попросил я, – заодно осмотритеськак следует, вдруг все-таки что-нибудь пропало? Сразу не заметили, а сейчас вглаза бросится?

– Ладно, – слегка растерянно ответил Игорь, –у меня есть шкаф, там старые вещи лежат, лет десять гардероб не разбирал.Вероятно, и впрямь что-то испарилось! Посидите тут или со мной пойдете?

– Лучше останусь и воспользуюсь вашим телефоном, еслиразрешите, – попросил я.

– Звоните на здоровье, – спокойно ответил Игорь иушел.

Я набрал номер Норы и начал вкратце передавать беседу сСамойловым, внезапно хозяйка прервала меня:

– Ваня, пусть Игорь вспомнит название журнала, год имесяц, когда была опубликована фотография Арины.

– Думаете, такое возможно?

– Думалка здесь ни при чем, – обозлиласьНора, – твое дело спросить и записать ответ.

– Вроде все на месте, – заявил Игорь, входя вкомнату, – хотя если честно, то я уж и не помню содержимое гардероба,барахло всякое: старые костюмы Федора, несколько пальто, отрезы на платье, богвесть чего мама хранила.

– Меня интересуют лишь дорогие вещи, типа золота,картин великих мастеров, раритетного фарфора.

Игорь засмеялся:

– У нас такого никогда не было.

Но я решил не сдаваться.

– Скажите, Игорь, если бы вы были грабителем, что быукрали у себя?

Самойлов вытащил сигареты.

– Ну… может, домашний кинотеатр и CD-проигрыватель.

– Это мелко.

– Ничего себе! – возмутился Игорь. – Такиедуры здоровые.

– Не в том смысле, не в размере дело, а в цене, –пояснил я.

– Кинотеатр не копеечная вещь, – возразил хозяин.

– Он исчез?

– Да нет, стоит себе.

– Может, у Ани водилась старинная посуда? Илидоставшаяся ей от бабушки… э… табакерка?

Игорь уставился на меня, потом тихо, но четко сказал:

– Вы, Иван Павлович, не волнуйтесь, ничего у меня нет,мама из очень бедной семьи происходила, у них дома чай лишь по воскресеньямпили, а в будний день они траву заваривали. Если вас по непонятной для меняпричине волнует благосостояние отца и матери, то, повторюсь, они ничем невладели, кроме карт, в основном копий. Подлинники я на бизнес обменял!

– Хорошо, я понял, ничего ценного нет, – сдался я.

– И не было.

– Ладно, можете вспомнить название издания, в которомАня увидела фото Арины Гофмайстер? – попросил я. – Впрочем, понимаю,что такое практически невозможно!

Игорь щелкнул языком.

– Да уж! Знаете, моя мама никогда себе ничего непозволяла: одежду покупала лишь по необходимости, косметикой не пользовалась,парфюмерией тоже, даже в парикмахерскую не ходила, ее соседка стригла. Режимжесткой экономии. Единственное баловство – журнал «Дамское счастье»[6].Вообще говоря, это я его первым купил, решил маме приятное сделать, просто так,без повода, принес и положил ей на подушку.

Аня сначала отругала сына:

– У нас гречка закончилась и масла нету, а тызаработанное на ерунду тратишь!

Игорь даже обиделся на мать, но потом вечером Аня села вкресло и погрузилась в чтение, изредка она окликала Игоря, говоря:«Представляешь, Наполеон был крошечного роста! – или: – Джон Кеннеди,оказывается, изменял жене. Слушай, очень интересное издание».

С тех пор Аня стала сама покупать «Дамское счастье».Прочитанные номера она никогда не выбрасывала, разве можно отнести на помойкукрасивое, дорогое издание? К тому же в ноябре Аня успевала забыть о том, чточитала в январе, и охотно заново брала в руки старый номер.

– У вас сохранились подшивки? – подскочил я.

– Ну да, – кивнул Игорь, – пылятся наантресолях. Конечно, давно следовало избавиться от них. Ну зачем мне этижурналы? Или старые пальто отца вкупе с туфлями умершей мамы? Но, знаете, рукане поднимается отнести барахло на помойку, такое ощущение, что тогдаокончательно похороню своих, навсегда, следа их на земле не останется.

– Можно ли найти фото Арины? – перебил яСамойлова. – Помните год и месяц, когда «Дамское счастье» опубликовалостатью о Гофмайстер?

Игорь мрачно посмотрел на меня.

– Думаете, можно забыть момент, когда в последний развидел свою мать здоровой? Вечером того дня я отвез ее в больницу, и все, живойона оттуда не вышла.