– Похоже, что так, – согласился Николас. – Он тебе нравится, Бен?

– Я его люблю!

Николас пошел с Жюли к ее машине за всякими причиндалами, которые она привезла для собаки, а Бенни рискнул погладить пса по голове.

– Как ты его назовешь? – спросила Грета.

– Не знаю.

– У меня когда-то был пес по имени Кэп, – с готовностью предложил Дэвид.

Бенни посмотрел на деда сочувственно. (Как только Жюли удалилась, он стянул маску на подбородок и теперь был похож на маленького гномика с полосатой бородкой.)

– Нет, – покачал он головой, – его зовут Джон.

– Джон. Ладно.

И когда вернулся Николас, прижимая к груди громадную сумку с собачьим кормом и свернутые поводки, Бенни сказал:

– Познакомься с Джоном, папа!

– Привет, как поживаешь, Джон, – сказал Николас. И все дружно пошли в дом.

* * *

В скором времени в жизни установился распорядок. Первым по утрам поднимался Николас. Дэвид и Грета, спускаясь в кухню, обнаруживали закрытую дверь кабинета, из-за которой доносился приглушенный голос Николаса, беседовавшего, возможно, с Хуаной, которая частенько звонила как раз утром. Дэвид выпускал пса во двор, потом кормил его, а потом они с Гретой завтракали. Они уяснили, что не следует приставать с завтраком к Николасу: до обеда сын существовал только на кофе. Последним вставал Бенни. Он скатывался с верхнего этажа часов в девять, громко вопя: «Джон? Джон?» – то есть он, конечно, мог бы поваляться в кровати и подольше, если бы не пес. Джон, который только что вертелся вокруг Дэвида с Гретой, выпрашивая куски со стола, поднимал торчком свое рабочее ухо и мчался к лестнице, торопясь приветствовать радостным фырчанием тискавшего его Бенни. Потом Грета пыталась уговорить внука съесть хоть что-нибудь, но Бенни хотелось только поскорее позвонить маме. (Первый из множества звонков, каждый день; ее номер стоял на срочном наборе, хотя она не всегда могла ответить.) Затем Грета принималась хлопотать по дому, а для Дэвида наступало главное время, посвященное Бенни. Они выходили в сад, выдергивали несколько сорняков, выливали вчерашнюю воду из бассейна и наливали свежую, потом включали поливалки в огороде и отправлялись гулять с Джоном. Дэвид, помня годы, прожитые с Кэпом, полагал, что Джон должен неотлучно идти по левую руку от Бенни, однако у Джона были на этот счет свои соображения. Его свободный поводок оставлял много пространства для маневра, и пес частенько отставал, унюхав что-нибудь любопытное, или забегал вперед, когда им на пути встречалась белка. Впрочем, в остальное время он послушно трусил рядом, и Дэвид оставил попытки научить его команде «к ноге».

Их квартал был обычным спальным районом в тихом пригороде Филадельфии, который с течением времени становился все более зеленым и благообразным. С отъездом детей Дэвид и Грета отдалились от местной социальной жизни, но теперь, прогуливаясь с Бенни, Дэвид замечал, сколько молодых семей переехали сюда. Сейчас все сидели по домам, выходя лишь постричь газон, или поучить детей кататься на велосипеде, или поболтать с соседями через живую изгородь. Бенни не полагалось играть с детьми, которых они встречали, но он все же умудрялся до некоторой степени общаться с ними. Бенни натягивал маску повыше, останавливался на почтительном расстоянии, и малыши некоторое время молча изучали друг друга. Затем, если это был мальчик, он мог бросить Бенни мячик, и внук неловко ловил его, а маленькая девочка могла, например, подпустить поближе своего чихуахуа, и тот касался носом носа Джона. С течением времени Дэвид начал держаться все дальше и дальше от внука – так далеко, что все реже приходилось натягивать маску на нос, – а сами прогулки стали гораздо дольше. Иногда они не возвращались домой до самого обеда.

– Вот и наши бродяги! – приветствовал сидящий за столом Николас. – Какие новости из большого мира?

И что удивительно, у Бенни всегда находились новости.

– У моего друга Джейсона теперь есть скейтборд, – докладывал он. Или: – А ты знал, что если встать под деревом и сильно прижать к стволу руки с двух сторон, а потом сделать шаг назад, то руки сами собой поднимутся?

Бенни часто распевал одну из тех бесконечных песенок, какие Дэвид помнил из своего детства, – из тех, которые, закончившись, возвращаются к началу и сводят взрослых с ума.

Это песня без конца и без начала.

Раз допел, дружок, то начинай сначала.

Много лет назад, когда электронные штучки только входили в моду, Дэвид где-то вычитал, что традиционные детские игры под угрозой забвения. Считалочки, классики и тому подобное, утверждал эксперт, передаются детьми из уст в уста; взрослые никогда не учат таким играм. И если хотя бы одно поколение детей не научит младших, эти традиции исчезнут навеки.

Но глядите сами: даже социально дистанцированный, даже лишенный возможности нормально играть Бенни каким-то образом освоил трюк с левитирующими руками и выучил бесконечную песенку.

* * *

После обеда Николас на пару часов возвращался в кабинет, а Бенни проводил время с Гретой. Они вместе мастерили много всякой всячины: печенье, лимонад, маски детского размера из обрезков клетчатой ткани. Грета научила внука пользоваться швейной машинкой. Дэвид опасался, что малышу еще рано, но он отлично справился и шил вполне годные маски, хотя местами они, конечно, выглядели немножко неряшливо – там, где машинка вырывалась из-под контроля. Потом ближе к вечеру из кабинета появлялся Николас и вел Бенни и собаку опять на прогулку. Дэвид вынужден был признать, что радовался передышке. Наконец-то есть возможность рухнуть в кресло, перестать быть оптимистичным, энергичным и сосредоточенным! Но затем мало-помалу он начинал замечать тишину. Почти пугающую тишину.

– Что мы будем делать, когда они уедут? – спрашивал он Грету. – Опять придется переживать синдром опустевшего гнезда?

– На этот раз мы справимся лучше, – утешала Грета. – Надеюсь, этот навык тренируется.

– Сомневаюсь, – вздыхал он. А когда у двери наконец звучал собачий лай, Дэвид первый подскакивал и спешил отворить.

* * *

Толком спокойно посидеть вчетвером удавалось только после ужина. Они устраивались во дворе – точнее, Дэвид и Грета сидели, а Николас с Бенни играли в бадминтон или во что-нибудь еще. Дни были длинные, солнце стояло высоко, жара не отпускала, и все кончалось тем, что Николас падал в кресло рядом с родителями, а Бенни плескался в надувном бассейне. Соседи тоже проводили время во дворах, скрытые за живыми изгородями. Дэвид слышал их голоса. Временами удавалось разобрать пару слов, но чаще доносился лишь приглушенный отзвук разговоров. Он вдруг начал улавливать и ценить этот человеческий ритм обычной беседы – каждый говорит в свою очередь, вопросы, ответы, вот кто-то перебивает, тихий смех. Разве не поразительно, насколько жизнелюбивы люди, насколько они несгибаемы, как они