– Для нас это был настоящий удар, –вздыхала Наташа. – Во-первых, мы искренне любили Настю, во-вторых, страшноне хотели, чтобы в газеты проникла весть о ее сумасшествии, поэтому и перевелив другую больницу, туда, где есть психиатрическое отделение для подобных пациентов.Денег заплатили уйму! Еще нам повезло, что ни в Склифе, ни на новом месте неузнали Лео. Он на сцене выглядит по-иному, парик, грим, высокая платформа. Новсе равно боялись. Тут пару раз звонили, спрашивали, где Настя, так мы сперепугу другие номера клиник сообщали.

– Вам не показалось странной еесмерть? – спросила я. – Шизофрения, конечно, неприятная штука, но сней живут десятилетиями, сломанная нога тоже не повод, чтобы отправляться натот свет…

Наташа сдернула с крючка посудное полотенце,шумно высморкалась и спросила:

– Думаешь, мы убили ее? Конечно же, нет,еще раз повторяю, Лео очень любил жену, и потом, мы не из тех людей, чтоконфликтуют с законом. Ну подумай сама, с нашими-то деньгами… Сейчас полночастных психиатрических клиник, куда можно поместить больного человека, как вкомфортабельную тюрьму, и забыть про него. А мы пытались лечить Настюамбулаторно, терпели ее выходки и капризы. Нам-то от нее ничего не надо было.Квартира? Ой, боже мой, да я завтра три такие купить могу.

– Все же это странная смерть, –гнула я свое.

– Да нет, – вздохнула Наташа, –нам врачи подробно объяснили. У Настюши на фоне приема психотропных средствразвился тромбофлебит, она, правда, пила всякие тромбо-ассы и аспирин, да непомогло. Перелом, лежачее положение усугубили ситуацию, сгусток оторвался, ивсе! Олег целые сутки проплакал.

«А на следующий день отправился изображатьгениального певца в «Метелицу», – ехидно подумала я.

Впрочем, скорей всего Наташа не врет, хотясбрехать данной даме, как мне чашку чая выпить. Но Настю они и впрямь неотравили, и я видела, как Наташа и Олег суетились вокруг девушки в Склифе. Иквартира им, наверное, не нужна, своих денег полно. Нет, кончина Насти –трагическая случайность.

– Бери пять тысяч баксов, – сказаласобеседница, – и не болтай.

Я встала со стула и с наслаждением потянулась.

– Зря не веришь, мне деньги не нужны. Насамом деле я ищу в Настином окружении мужчину по имени Егор.

– Никогда она не упоминала такого, –пробормотала Наташа. – Ее бывшего мужа звали Виктор.

– Дайте его координаты.

Наташа принялась рыться в толстой растрепаннойкнижке.

– Уж и не знаю, там ли он до сих порживет, но думается, про Настю больше всех знает доктор Ростов. Знаете, спсихиатром больной бывает откровенным. Во всяком случае, если какой-то Егор исуществовал, то где-то в прошлом, до замужества с Олегом.

– Странно, что Настя не рассказывала обрате…

Наташа, совершенно успокоившись и безумнодовольная тем, как разговор плавно отходит от ее личных тайн, словоохотливопояснила:

– Да она терпеть не могла вспоминатьдетство и юность.

– Почему?

– Бог ее знает, хотя понятно. Отец и матьскончались, трагически погибли в горах, вырастила ее бабушка, которая умерла,едва Настене исполнилось шестнадцать. Жизнь, наверное, была голодной и тяжелой.Не поверишь, у нее не осталось никаких фотографий детства, даже с родителями.Говорила, будто бабуля все выкинула.

– Зачем?

Наташа пожала плечами:

– Кто же разберет? Блажь такая в головупришла.

Мы замолчали, говорить больше было не о чем.

Потом Наташа с надеждой пробормотала:

– Может, возьмешь деньги? Мне как-тоспокойней будет.

– Не надо, книжку поищи, – напомнилая.

– На, – сказала Наташа и протянуламне черненький потрепанный блокнотик. – А зачем, если не секрет, тебе этотЕгор?

Недолго думая, я ляпнула:

– Она ему тридцать тысяч долларовоставила.

Наташа секунду стояла с раскрытым ртом, потомрасхохоталась.

– Ну, ты горазда баки заливать!

– Не веришь?

– Конечно, нет.

– Почему?

– Да откуда у нее возьмется такая сумма?Настена полунищая была, когда за Олега замуж выскакивала, ври, но не завирайся.

Уже дома, разглядывая густо исписаннуютелефонную книжку, я внезапно подумала: «А и впрямь, откуда у Насти появиласьтакая прорва денег?»

Наши собаки обожают суп из окорочков с рисом,поэтому я с раннего утра отправилась на оптушку за продуктами. Муля, Ада иРейчел с тоской смотрели, как я одеваюсь.

– Не расстраивайтесь, девочки, сейчасвернусь, погуляем лишний разок.

Из кухни выползла Муму и тоже уселась у двери.

– Хочешь сказать, что нигде не написала иготова выйти?

Болонка повернула голову влево, а Рейчелделикатно сказала:

– Гав.

– Ладно, – согласилась я, – таки быть, пошли!

Разномастная стая вылетела во двор. Местныекошки даже не вздрогнули, как сидели, так и остались у порога на ступенечках.Киски отлично знают мопсов со стаффордширихой и совершенно их не боятся. А те,привыкшие жить в одной стае с кошачьими, норовят облизать подвальныхобитательниц. Вот когда на прогулку выходит такса из сорок третьей квартиры,кошечки мигом взлетают на деревья и страшно вопят. Наших же собак держат задрузей, а Муму бодро игнорируют. Собаки носились по двору, поскальзываясь назаинденевших февральских лужах. Внезапно Муля подбежала к черномупрямоугольнику асфальта, где утром стояла машина Сережки, и принялась яростнооблаивать место парковки и отчаянно фыркать. Через секунду к ней присоединиласьАда. Я удивилась, неужели мопсихи ухитрились учуять запах любимого хозяина?

Мы погуляли еще минут двадцать и засобиралисьдомой. Плохая, ветреная погода прогнала от подъезда всех местных пенсионеров, иникто не говорил мне, поджимая губы: «Как вы столько собак содержите, небосьзарабатываете жуткие тысячи!»

Рейчел носилась у забора, не обращая вниманияна зов. Муля, Ада и Муму спокойно стояли у подъезда.

Я пригрозила терьерице поводком и велела:

– А ну, иди сюда немедленно.

Но непослушная стаффордшириха великолепнознала, что никто никогда не тронет ее даже пальцем, и не слишком торопилась.