что ничем не отличаюсь. Мы протискиваемся сквозь столпившихся за нами зрителей, наступаем на ноги и рюкзаки, извиняемся, но пробиваемся дальше, к закулисью, откуда должны выходить участники. И когда Этти на невозможных своих каблуках спускается со сцены, мы все прыгаем на неё, наперебой щебеча, какая она классная!

– Вы видели? Видели? Огонь получился ведь, да? Получился? Ровно было? Блин, я так боялась затушить не вовремя!

А поджариться она не боялась!

– Всё было офигенно!

– Ты лучше всех! Ты должна получить первое место!

– Платье сама шила?

Мой вопрос как-то прорезается, выделяется среди воплей восторга, и Этти, прищуриваясь, смотрит на меня, а затем вдруг шагает ко мне и обнимает.

– Арабелла! Ты всё-таки пришла!

От неё пахнет гарью, и я трачу все силы на то, чтобы не разрешить себе представить твои объятия.

– Платье – огонь. Сама шила? – повторяю я.

– Ну а кто же! – будто смутившись бурного проявления чувств, Этти снова переходит к снисходительному тону. – Стырила у сестры платье, в котором она на чью-то свадьбу ходила, она же его не напялит больше ни разу! Пришила алую подкладку, а огонь… Кайла научила! Весь фокус в том, чтобы…

– Не надо! – перебиваю я. – Пусть будет секретом! Ты была там прямо как, как…

– Как Кортни?

– Лучше. Прямо как она.

Мы подходим к стенду, и я только сейчас замечаю, что над ним, как пиратский флаг, реет постер. На нём ты, а рядом – Мэгги. Совсем как живые. Мне кажется? Или в самом деле на картинке ты подмигнула мне, а кораблик взмахнул хвостом, точно кит, вынырнул и снова приготовился прыгнуть в бездну космоса? Я снимаю очки и провожу рукой по лицу, присматриваюсь: вот постер, и ничего на нём не шевелится, это хвост нашей Мэгги раздувает изнутри вентилятором к самым небесам! Меня зовёт кто-то из друзей, и последние крохи видения исчезают.

К концу дня у меня от ора болит горло. То, что было на дефиле, – ещё цветочки. В три часа дня, когда я проводила викторину, пришлось перекрикивать музыку, оставленную самотёком на опустевшей сцене, а потом повторить ещё два раза, потому что собралось много желающих принять участие. Джей-Джей трижды сгонял за колой, соседи по стенду – раскрашенные монстры из ужастиков Тима Бёртона – угостили нас гнилыми глазами (виноград), отрубленными пальцами (печенье) и мозгами (тыквенное желе), а под конец дня Лиз и Сирил заказали пиццу, которую мы разорвали и сжевали ещё до того, как до стенда донесли! У меня в глазах иногда темнело от жары, язык заплетался, горло пересохло от шуток, ноги устали так, что я не понимала, как они вообще меня ещё носят, но, если бы мне сказали, что сейчас всё начнётся сначала, я бы снова ринулась на второй виток Фабрик Кона! Во мне кипела энергия похлеще ядерной, и если бы я сорвалась на нашей Мэгги в стратосферу, пробивая потолок, – это было бы логичное завершение вечера.

Я написала маме, чтобы дома меня сегодня не ждали рано. Она ответила «Ок» и прислала номер карточки – если что, оплатить такси. Какое такси, мы с Сирил пешком дочапаем, но отвечать так я не стала.

Только палёная Этти ничего не ела, не радовалась, сидела в углу, скроллила фотки с Фабрик Кона. Радостное возбуждение после конкурса к вечеру начисто развеялось, она вернулась в прежнее раздражённо-снобистское состояние. Никто её не трогал, и я тоже – Анька совсем недавно была такой.

В девять часов у сцены опять собрался народ, намного меньше, чем днём, потому что нормалы свалили в реальный мир и остались в основном упоротые участники конвента. Те же лаборанты Старка выпорхнули на сцену и без лишней драмы пригласили к себе официальных участников конкурса косплея. Этти, в подпалённом платье, с расплывшимся от жары макияжем, стояла прямо, как стрела, ничем не выдавая волнения. И когда кубок оказался в её руках и над головами участников разыгралась музыка нашей вселенной, я увидела на мгновение, как рот Этти слегка исказился и опасно блеснули глаза, но в следующую секунду она снова была статной красавицей, которую пламя не смогло пожрать. Голос в полной силе вернулся ко мне и моим друзьям. А когда восторг затих, один из ведущих проорал в микрофон:

– А сейчас… за лучший стенд вселенной… награждается…

Руки барабанной дробью застучали по сцене.

– «Биошок»!

– Второе место: «Огненная звезда»!

– Третье место… «Муми-тролли»!

Я не заметила, как одни костюмы расступились, пропуская на сцену другие. Из центрального входа вылез огромный робот, поддерживаемый под руки девочками в синих платьях с белыми передниками, с нашей стороны на сцену выскочила, словно перенесённая с книжной иллюстрации, Малышка Мю с огромными картонными ножницами. Этти уже была на сцене, поднимались и остальные наши, но я замерла перед лесенкой, когда Лиз протянула мне руку:

– Давай, чего стоишь!

Я ухватилась за неё. Мы стояли на сцене, а вокруг шумели аплодисменты, неслась эпичная музыка, и я думала… я думаю… это происходит здесь и сейчас.

✎

Летняя жара впиталась в асфальт и повисла дымкой на выходе из спорткомплекса. Как странно идти в темноте, ведь, кажется, пять минут назад было горячее утро и мы с Сирил вошли под эту вывеску с зелёными и белыми шарами. А теперь всё кончилось.

– Биошокеры в этом году были крутые, – говорит Джей-Джей, зевая.

– Да, на это я не рассчитывала, – серьёзно произносит Лиз. – Но в следующем году им не взять уровень выше! А мы… усовершенствуем Мэгги! Этти сделает новый косплей. А может, нам сделать командный? Арабелла, идеи есть?

– Лиз, у меня полно идей. Прям уйма. Только вот сейчас, пожалуйста, притормози секундочку. Просто… насладись этим.

– Вторым местом?

– Она хочет сказать, – подаёт голос Кайла, – не парься сейчас ни о чём. Нам же было классно.

– Было кла-а-ассно! – протягивает Джей-Джей.

– Офигеть просто, – чуть не плачет Этти.

– Классно, – хмыкает Лиз. – Но в следующий раз… Ладно, ладно, шучу! Пойдём на стоянку. Мои предки обещали всех по домам развезти. Этти, замотай свои шмотки ещё в один пакет, а то весь салон провоняешь!

– Ты как? – спрашивает меня Сирил. Мы немного отстаём от весёлой компании.

– Лучше всех.

– Я тоже.

Эпилог

Я открываю тетрадь – толстую, нелинованную, с камешком в кожаном переплёте, похожим на драконий глаз. Но глаз тигровый. Так сказала женщина, у которой я купила тетрадь на Фабрик Коне.

Мама сказала, настоящий писатель должен работать каждый день. Она посоветовала брать пример с Мартина Идена[7]. Сначала я подумала, это писатель такой, а оказалось, роман про писателя. Я