class="p1">«Корпус» Вырголича действовал совершенно самостоятельно. К концу ноября Вырголич имел в своем распоряжении лишь пятьсот штыков, которые отправились пешим порядком к германской границе…»

Война Латвии с Германией

Так бесславно закончилась кровавая эпопея бермондтовтцины, стоившая десяткам тысяч людей жизни и здоровья, не считая убытков на сотни миллионов, сотен сожженных и разоренных домов и громадных неприятностей германскому правительству, которому пришлось ликвидировать всю эту кашу.

26 ноября на экстренном заседании Народного Совета латвийский министр иностранных дел в своей речи сообщил, что отныне Латвия находится в состоянии войны с Германией. Интересна была мотивировка объявления войны… уже по окончании войны и обстоятельств разрыва дипломатических сношений.

«Высокоуважаемые члены Народного Совета, – говорил г-н Мееровиц, – давно уже всем нам было известно, как готовилось немецкое нападение на Латвию. Несмотря на пункт 433 Версальского мирного договора, на основании которого немецкие войска должны были быть выведены из Латвии, несмотря также на пункт 479, которым запрещался переход германских частей в иностранные войска, немцы еще с июля месяца начали снабжать и массами переходить в организуемую Западную русскую армию под предводительством Бермондта-Авалова. Мы все знали, что это немецкая работа, хотя Германия свое участие в ней упорно отрицала. Уже после того, как мы сокрушили Бермондта, 19 ноября к нам поступило сообщение генерала Эбергарда, что он является главнокомандующим всеми немецкими силами в Прибалтике и, в качестве такового, предлагает нам заключить перемирие.

Правительство на это предложение не отозвалось, а ответило тем, что через два дня нами была взята Митава. Чтобы вполне выяснить положение, временное правительство обратилось к германскому правительству с запросом, является ли генерал Эбергард действительно немецким главнокомандующим и сделано ли им предложение о перемирии с ведома германского правительства. Это было необходимо сделать для того, чтобы вполне выяснить положение, ибо, как вам известно, по распоряжению германского Верховного главнокомандования все те части, которые до 11 ноября не покинули пределов Курляндии, должны были считаться дезертирами и выбывшими из состава германской армии. Это решение правительства 14 ноября, по докладу Носке, было одобрено германским Учредительным собранием.

В ответ на наш запрос я получил прошлой ночью от германского министра иностранных дел извещение, что генерал Эбергард действительно является главнокомандующим немецкими войсками в Прибалтике и что его предложение о перемирии сделано им с ведома и согласия германского правительства.

Теперь маска снята! Теперь стало совершенно ясно, что мы вынуждены были обороняться от германских войск. Следовательно, приходится признать, что мы находимся в состоянии войны с Германией.

Принимая во внимание, что Германия уже после поражения просит перемирия, что мы местами перешли уже литовскую границу и что Курляндия в ближайшем времени будет совершенно очищена, правительство просит Народный Совет уполномочить его затребовать от германского командования точные условия предлагаемого перемирия. Далее, ввиду того, что Латвия находится в состоянии войны с Германией, правительство просит Народный Совет уполномочить его: 1. прекратить дипломатические сношения с Германией и отозвать нашего представителя в Берлине, 2. защиту интересов латвийских подданных в Германии поручить эстонскому представителю, 3. ограждение интересов германских подданных в Латвии предоставить датскому консулу».

Подобный казус во всей истории мировых войн едва ли не единственный. Насколько латвийская дипломатия необъективно информировала Антанту о роли Германии в бермондтовщине, может служить маленький, но характерный факт. В то время как премьер-министр Ульманис в своей ноте Верховному Совету от 8 октября сообщал, что германское консульство в Риге «тайно бежало в ночь с 3-го на 4 октября», министр иностранных дел в своей ноте германскому правительству писал, что германское консульство «уехало 5 октября, сообщив о своем отъезде только по переселении в Митаву».

Между тем 27 ноября тому же германскому консулу Шнеману были возвращены его верительные грамоты, и он только 28 ноября покинул Ригу, передав защиту германских подданных в Латвии датскому консулу Герскинду.

По распоряжению министерства внутренних дел, все германские подданные в Латвии были подвергнуты регистрации и не имели права менять своего местожительства под страхом интернирования в концентрационные лагеря.

Более серьезная кара постигла «врагов внутренних».

27 ноября во всеобщее сведение был опубликован следующий указ временного правительства:

«Основываясь на пункте 17 правил о военном положении от 11 февраля с. г., правительство объявляет, что следующие граждане Латвии: 1. пастор Андрей Недра, 2. доктор Теодор Ванкин, 3. князь Николай Дмитриевич Кропоткин, 4. барон А. Пилар фон Пильхау, 5. граф Константин Константинович фон дер Пален, 6. присяжный поверенный Фридрих Альберт, 7. присяжный поверенный Янис Айсберг, 8. барон Гаральд фон Ренне, 9. журналист Вальтер Краузе, 10. граф Николай Федорович Борх, 11. магистр Георг Сесков, 12. пастор Юлиус Купче и 13. инженер Янис Кампе – принимали участие в преступном нападении Бермондта на Латвийское государство и содействовали его замыслам, вследствие чего они объявляются предателями Латвийского государства. Правительство постановило подвергнуть секвестру движимое и недвижимое имущество и всю собственность вышеуказанных Недры, Ванкина, князя Кропоткина, Пилара фон Пильхау, гр. Палена, Альберта, Айсберга, Ренне, Краузе, гр. Борха, Сескова, Купче и Кампе, вменяя в обязанность всем учреждениям, должностным и частным лицам, имеющим какие-либо сведения об имущественном положении вышеуказанных лиц, как то: о движимом и недвижимом имуществе, вкладах, требованиях и т. д., немедленно заявлять административному департаменту министерства внутренних дел.

Секвестрируемое имущество подлежит заведованию согласно российскому закону от 12 января и 22 октября 1916 г.».

Личность полковника Бермондта

Итак, в вечность канула тень незваного и непрошеного спасителя России, вокруг имени которого не родилось ни легенд, ни вымыслов, как это часто бывает вокруг имени разных таинственных незнакомцев, чем-либо поразивших народные умы. Если же в рижской печати своевременно появлялись сведения о личности Бермондта, то они не шли дальше уровня заурядной хроники происшествий. Привожу две характеристики Бермондта, напечатанные в рижских газетах двумя офицерами, не беря на себя ответственности за их точность.

Один из русских офицеров писал в газете «Народ»:

«Павел Рафаилович Бермондт, лютеранин, состоял до японской кампании капельмейстером в Приморском драгунском полку, квартировавшем во Владивостоке. Во время японской войны он поступил добровольцем в качестве рядового в 1-й Читинский казачий полк, пройдя последовательно все казачьи звания до подхорунжего включительно. За это время Бермондт получил солдатские Георгиевские кресты 3-й и 4-й степени и, за боевые отличия, был произведен в чин прапорщика. Во время японской кампании он был несколько раз ранен.

В 1908 г. Бермондт выплыл в Ржеве. Благодаря его боевым отличиям и покровительству, оказанному ему одним влиятельным лицом, он получил доступ в один из старых полков – 1-й С.-Петербургский уланский, князя Меншикова, полк. Вследствие своего невысокого происхождения Бермондту