Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У тебя сильное воображение, – внимательно глядя на Алесю, сказал Женя.
Она смутилась от того, что он заметил ее реакцию. Хотя в его проницательности не было ведь для нее ничего нового, он и в день их знакомства сразу догадался, что она испугана до панической атаки.
– Не знаю, – ответила Алеся.
И, уже ответив, поняла, что ее воображение стало сильным лишь вместе с его словами. И не только оно – все, чего она в себе не замечала, но что, наверное, подспудно жило в ней, взбудоражилось от его слов, всколыхнулось.
– Мам! – крикнул Сережка. – Я уже целое ведро натягал! Может, пойдем, ухи наварим?
Она встала и пошла к сыну, отряхивая летнее ситцевое платье от сухих соцветий чабора.
Каждый раз, видя улов, Алеся еле сдерживала вздох, представляя, как придется возиться в рыбьей требухе и крови.
– Мам, – тихо произнес Сережка, когда она подошла, – а ты что, замуж за этого Женю выйдешь?
– С чего ты взял?
– А почему тогда его привезла?
– Так сложились обстоятельства.
– Какие обстоятельства? – Алеся заметила, что сын насторожился. – Ты беременная, может?
Хоть и хорошо проводить лето в деревне, но сколько же глупостей при этом набивается ребенку в голову, какая в ней заваривается каша из бабской рассудительности, страстных сплетен и ошеломляющей дурости!
– Совсем ты здесь одичал, сынок, – вздохнула Алеся. – Что тебе в голову только лезет!
– Ну а чего такого? – Сережка шмыгнул носом. – Бабушка говорит, тебе надо свою жизнь устраивать.
– Бабушка тебе такое говорила? – удивилась Алеся.
– Не, деду. А правда, что ты меня к себе никогда не заберешь?
– Что за глупости!
Алеся вздрогнула.
– И ничего не глупости. Они между собой говорили.
– А ты подслушивал!
– Ну и что? Это ж про меня.
– И что же они говорили? – судорожно сглотнув, спросила Алеся.
– Что в Москве тебе одной с ребенком не выжить. Потому что ты с утра до ночи на работе, и ночью, бывает, тоже, а как по-другому, за квартиру ж платить надо, а меня с кем оставлять, и за учебой следить, и вообще, – быстро отрапортовал Сережка. – Если б ты замуж вышла, тогда б, может… Это бабушка сказала, – уточнил он. – А дед сказал, если и выйдешь, так кому чужой ребенок нужен, и лучше мне с ними оставаться.
– Ты тоже думаешь, что это лучше?
Алеся почувствовала, что вот-вот задохнется или заплачет – так сжало ей горло.
– Не знаю… – пробормотал Сережка. – Ну, хотел к тебе в Москву… Но я ж не маленький, понимаю.
Она застыла в онемении – не только горла, но, казалось, всего тела.
– Почему не зовете? – Луговая земля скрадывала звуки шагов, и Алеся не услышала, как Женя тоже спустился с холма к воде. – Правда могу рыбу почистить. Лучше ведь прямо здесь?
– Да. – Она быстро коснулась рукой горла, как будто от этого мог пройти сжимающий его спазм. – Конечно, у реки почистим. Мы всегда… так делаем…
Спазм в горле не проходил. Но тело все-таки преодолело оцепенение. Алеся наклонилась к корзине, стоящей рядом с полным рыбы ведром, взяла из нее нож и, присев на корточки, стала потрошить крупного язя.
– Нож только один, что ли? – спросил Женя.
– У меня свой. – Сережка достал из кармана складной, с серебристым крестом на темно-красной рукоятке. – Мама мне из Москвы швейцарский привезла.
– Одолжишь? – Женя протянул руку. – Я не сломаю.
Алеся привезла Сережке этот нож в июне, перед поездкой на Красное море. Ей с трудом удалось уговорить его не брать нож с собой, чтобы не сдавать в багаж и не потерять, а когда вернулись из Египта, он не выпускал его из рук ни на минуту, и еще предстояло снова уговаривать сына не таскать потом этот нож в школу.
Сережка нехотя протянул швейцарский нож Жене. Тот присел рядом с Алесей и тоже стал чистить рыбу. Ее работа замедлилась от того, что она смотрела, как двигаются его руки.
В этом было что-то завораживающее. Через минуту она поняла, что спазм больше не сжимает горло.
– Ты рыбак, что ли? – спросил Сережка. – А я тебе и спиннинга даже не дал! Но я ж не знал.
Алеся хотела напомнить, что взрослых надо называть на «вы», но не успела, потому что Женя ответил:
– Да нет, не рыбак.
– А вон как рыбу чистишь зграбна, – хмыкнул Сережка.
– Зграбна – это что? – заинтересовался Женя.
– Грациозно, – сказала Алеся. – Элегантно.
Он расхохотался.
– Ну или попроще. – Она тоже улыбнулась. Онемение прошло совсем. – Толково, сноровисто – что-нибудь такое.
– Рыбу чистить не трудно же, – ответил Женя.
Она вспомнила, как он держал голову больного во время припадка эпилепсии. Это тоже было ему не трудно, учитывая его специальность, но у нее и тогда промелькнули в голове то же слово – толково.
Почистили рыбу, промыли в реке, сложили снова в ведро и пошли через луг к дому.
– Мам, а он по каким болезням доктор? – спросил Сережка.
Женя ушел вперед – Алесе показалось, чтобы не мешать ей разговаривать с сыном.
– Реаниматолог, – ответила она.
– Это который что делает?
– Да всё, – улыбнулась Алеся. – Людей оживляет.
Глава 7
За грибами, конечно, не выбрались: и возни с рыбой в самом деле хватило, и есть после ухи уже не хотелось, а идти за едой тем более, даже в лес.