— С тех пор как я их нашел, я забросил все дела итолько и делаю, что читаю, — признался Чарли и тут же добавил:

— Придется написать о Саре диссертацию.

— Лучше напиши о ней книгу, — серьезнопосоветовала Франческа, — Сара, наверное, заслуживает того, чтобы о нейзнали и помнили ее.

Чарли отрицательно покачал головой.

— Это скорее твоя область, чем моя, — возразилон. — Я все-таки архитектор, а не историк и не писатель. Что касаетсяпамятника Саре, то его уже воздвигли. Я в нем живу.

Но Франческа с ним не согласилась.

— Нет, — твердо сказала она. — Кто-тообязательно должен написать о ней или, по крайней мере, опубликовать еедневники.

— Посмотрим, — Чарли пожал плечами. — Сначалаих надо прочесть. Потом я хочу отдать их миссис Палмер. В конце концов, строгоговоря, они принадлежат ей.

Он действительно не мог оставить у себя дневники, хотя емуэтого очень хотелось. Но даже если бы Глэдис не согласилась подарить илипродать ему эти старые книги, Чарли не стал бы расстраиваться по этому поводу.Главным для него было про честь дневники до конца. Они уже подарили ему такуюрадость, какую не могли бы дать сотни и сотни томов, написанных другими людьми,а теперь он мог поделиться своей радостью и с Франческой.

— Я обязательно позвоню, — пообещала она и еще разпоблагодарила его за чудесный вечер.

Чарли знал, что эти слова были не пустой формальностью, новорота ее крепости были закрыты так же надежно, как и вчера, и он даже не сталпытаться проникнуть сквозь них туда, где в смятении и тревоге билось ее нежноераненое сердце.

Всю обратную дорогу он думал только о том, как бы емухотелось освободить Франческу из ее добровольного заточения и снова вывести всветлый, ясный и счастливый мир. И Чарли очень надеялся, что Сара поможет ему вэтом.

Прежде чем покинуть Длинный дом и отправиться в обратныйпуть, Франсуа поговорил со старейшими женщинами рода, прося их помочь Саре.

Женщины дали ему целебные травы — в том числе одну оченьсильную, научили готовить укрепляющие настои и даже предложили приехать к Саре,когда наступит ее срок. Сара была тронута их добротой и участием и обещала,что, как только они вернутся в Шелбурн, она сразу начнет принимать индейскиеснадобья.

Наконец, сердечно попрощавшись с индейцами, они тронулись вобратный путь. Теперь, зная ее положение, Франсуа старался не спешить, и онидаже несколько раз заночевали в лесу в маленькой, но очень теплой палатке изшкур, которую Франсуа взял с собой. И весь путь он был очень осторожен ивнимателен, стараясь не допустить возможного несчастья.

Когда они добрались наконец домой, стояла уже серединамарта, а в конце апреля Сара впервые почувствовала, как ребенок шевельнулся вее чреве. Это было знакомое и очень приятное ощущение, однако, несмотря на всеусилия Франсуа, который старался ее успокоить, Сара по-прежнему испытываластрах. Травы, которые дали индианки, она принимала с рвением, но бывали минуты,когда она впадала в отчаяние и переставала верить в то, что роды пройдутблагополучно.

К этому времени кое-кто из соседей уже догадался, что ониживут вместе. Женщины, заходившие на ферму, чтобы проведать Сару, частеньконатыкались на Франсуа, да и ее состояние трудно было скрыть от ихпроницательного взгляда. Со временем новость докатилась и до Дирфилда, и Сараполучила письмо от миссис Стокбридж, которая умоляла ее опровергнуть кошмарныйслух, будто она живет с дикарем. В ответ Сара написала, что она, разумеется, неживет с дикарем — так оно и было, — хотя это вряд ли могло успокоитьбостонский свет.

Полковник Стокбридж знал правду уже давно, и хотя ни Сара,ни Франсуа никому ничего не говорили, остановить лавину сплетен и домыслов былоуже невозможно. В Шелбурне к этому, кстати, относились гораздо спокойнее, чем вДирфилде.

Местные жители хорошо знали Франсуа, который частеньконаезжал в поселок за порохом, свинцом, скобяными изделиями или тканями, ивидели в нем своего рода гарантии своей безопасности. Уж коли этот пареньсвязан с индейцами, рассуждали они, то он, конечно, первым узнает о том, что вокрестностях появился военный отряд враждебного племени, и предупредит их.

К июню только слепой мог не заметить, что Сара ждет ребенка,и это вызвало новую волну сплетен.

Многие поселенцы восприняли беременность Сары как нормальноеявление, а их жены даже приходили к пей и предлагали помощь, однако были итакие, кого это известие привело в ярость. Подобное поведение они считалипозорным, тем более, что Сара и Франсуа даже не были обвенчаны, но самимвлюбленным было на это в высшей степени наплевать. Единственное, чтопо-настоящему заботило Сару и Франсуа, это жизнь и здоровье их будущегоребенка, и они делали все возможное, чтобы сохранить его.

В эти, в общем-то, нелегкие для обоих месяцы они былисчастливы как никогда. Сара чувствовала себя на удивление хорошо и дажепорывалась работать в огороде, но Франсуа сказал, что он скорее убьет себя, чемпозволит ей трудиться. Сара не возражала, хотя ходила она всегда неплохо — всеее проблемы начинались после родов. Впрочем, даже она не могла отрицать, что нив одну из своих прежних беременностей она не чувствовала себя такой крепкой издоровой, и это дарило ей дополнительную надежду.

Все же она сумела убедить Франсуа, что прогулки принесут ейтолько пользу, и даже в самые жаркие летние дни они продолжали ходить кводопаду. Ирокезские женщины как-то сказали ей, что если она станет многоходить, то ножки у ребенка будут сильными, да и сами роды пройдут быстрее, иСара старалась гулять как можно больше. Но к концу августа ей стало уже тактрудно передвигаться, что она вынуждена была отказаться от ежедневных походов кводопаду.

Они стали совершать прогулки по лесу вокруг поляны, и уФрансуа щемило сердце от жалости, когда он смотрел, как Сара, тяжело опираясьна его руку и неуклюже переваливаясь с боку на бок, бредет по извилистой леснойтропинке. Каждые несколько минут они останавливались, чтобы Сара моглапередохнуть, однако ее состояние никак не сказалось на ее настроении. Побольшей части она пребывала в прекрасном расположении духа и с удовольствиемвыслушивала все новости, которые Франсуа привозил из своих поездок вДирфилдский гарнизон.

Единственное, что беспокоило ее по-настоящему, это то, что вОгайо продолжались военные действия. Франсуа поначалу хотел скрыть от нее этуновость, чтобы не расстраивать, но рассудил, что Сара все равно услышит об этомот соседей.

— Я знаю, тебя могут послать туда снова! —восклицала она в тревоге. В последнее время Саре постоянно хотелось, чтобыФрансуа всегда был рядом.

Даже когда он ненадолго уезжал в Шелбурн или в гарнизон, онабеспокоилась. Франсуа считал это следствием беременности, однако при мысли отом, что может случиться в его отсутствие, и ему становилось не по себе. Обазнали, что до родов остались считанные недели, быть может — дни, и Франсуа нераз задумывался о том, чтобы пригласить на ферму какую-нибудь опытную женщинуиз деревни, но все откладывал. В крошечном домике, в котором они жили вдвоем, ибез того было тесновато, и он не раз задумывался о том, чтобы построить дляСары и малыша другой дом — побольше и попросторней. Несколько раз Франсуазаговаривал об этом с Сарой и даже чертил на листке бумаги проект, или скореенабросок, — что-то вроде швейцарского шале в два этажа, с покатойдвускатной крышей и толстыми стенами, способными защитить их от зимних холодов.Дом был хорош — Сара не могла не признать этого, — но ей очень нравилосьих нынешнее жилище, и она стала убеждать Франсуа, что того, что у них есть, имвполне хватит.