— Мне… никто… не нужен. Только ты, — прошепталаона, кусая губы. Боль накатывала на нее приступами, и она все сильнее впиваласьпальцами в руку Франсуа. Ребенок был довольно большим, и Сара знала, что родитьей будет нелегко, хотя это и были ее седьмые роды.

Вопреки всем надеждам Франсуа, схватки растянулись на всюночь, и он несколько раз порывался послать кого-то из работников в Шелбурн илидаже в гарнизон, где был врач, но Сара останавливала его. Она ничего неговорила и почти не кричала — она только стонала, однако смотреть, как еескручивает боль, было невыносимо тяжело. Франсуа то и дело обтирал ееполотенцем, смоченным холодной водой, но Саре продолжало казаться, будто еетело охвачено огнем. В какое-то мгновение ей даже показалось, будто сбываетсяпроклятье Эдварда, который пожелал ей вечно гореть в адском пламени, но онаотогнала от себя эти мысли и только сильнее сжала руки Франсуа, которых почтине выпускала.

После полуночи схватки стали гораздо сильнее, но ничего непроисходило, а Сара уже начала уставать. Каждый раз, когда она испытывалаочередной приступ боли, ей хотелось вытолкнуть ребенка, но он никак непоявлялся, и Сара была близка к отчаянию. Франсуа тоже пребывал в паническойрастерянности. Он видел, как мучается Сара, но не знал, что можно для неесделать и как облегчить ее страдания. Он посоветовал ей кричать, если хочется,но Сара только сжала в зубах свернутое жгутом полотенце, сквозь котороепроникали только ее глухие стоны.

— Все будет хорошо, милая, только еще немножечконапрягись! — растерянно бормотал Франсуа. Нахлынувшее на него чувствобеспомощности и бессилия было таким острым, что он едва не заплакал.

Сара продолжала прилагать отчаянные усилия, чтобыосвободиться от бремени, и Франсуа мог только крепче прижимать ее к себе имолиться, чтобы все закончилось как можно скорее. Он пытался припомнить все,чему его учили индианки, но в голове у него была такая каша, что выудить из неечто-нибудь путное не представлялось возможным.

Неожиданно у него в мозгу как будто сверкнула молния, и онвспомнил, что рассказывала ему Плачущая Ласточка. Не тратя времени даром, онсхватил Сару за плечи и стал приподнимать ее так, чтобы она оказалась в сидячемположении, однако это оказалось не так-то легко. Сара не понимала, что он отнее хочет; впрочем, даже если бы она знала, то вряд ли сумела помочь ему, ибоее сведенные судорогой мускулы утратили гибкость и стали неподатливы.

— Попробуй подняться, — уговаривал ее Франсуа, иСара посмотрела на него, как на сумасшедшего, но он продолжал настаивать.Индейские женщины утверждали, что если женщина сядет на корточки, ребенокпойдет быстрее, и сейчас это был единственный выход. Впрочем, о ребенке Франсуауже почти не думал — он боялся потерять Сару.

Наконец ему удалось ссадить ее на пол. Сесть на корточки ейникак не удавалось, и Франсуа фактически держал ее на руках. Сара продолжалатужиться, но теперь, когда у нее был упор для ног, дело пошло легче. Время отвремени она даже пыталась что-то сказать ему, но из горла ее рвались толькокороткие хриплые крики.

«Он идет! Идет!..» — хотелось сказать Саре, но Франсуа,слава богу, и сам это понял. Продолжая поддерживать ее своими сильными руками,он шептал ей на ухо слова успокоения, и пот градом катился по его лицу.Неожиданно Сара издала громкий, протяжный вопль, живо напомнивший ему крикПлачущей Ласточки. Франсуа едва успел подсунуть под нее индейское одеяло — ужев следующий миг к крику Сары присоединился писк ребенка, и он увидел его —крохотный мокрый комочек, который наконец-то появился на свет. Это был мальчик!К тому же он был довольно крупным, хотя и бледным. Но самое главное, он былжив, и Сара снова вскрикнула — на этот раз от радости.

Но не успели они оба перевести дух, как младенец пересталдышать.

С горестным воплем, похожим на вой раненой волчицы, Саранаклонилась и схватила дитя, все еще соединенное с ней пуповиной, но Франсуавидел, что мальчик умирает.

Что он мог сделать? Подхватив Сару на руки, он снова уложилее на кровать и, действуя почти машинально, перевязал пуповину попавшим подруки кожаным шнурком, а потом перерезал ее своим охотничьим ножом, с которымникогда не расставался. Потом он отнял у Сары маленькое тельце и врастерянности прижал к себе. Глаза Сары умоляли его спасти малыша, по Франсуане знал как. Единственное, что он знал твердо, это то, что он никогда больше неразрешит ей рожать.

Никогда…

Сара на кровати громко всхлипнула, и Франсуа, взяв младенцаза ножки, перевернул его вниз головой и начал похлопывать по спине, стараясьвдохнуть жизнь в его жалкое тельце, которое уже начало синеть.

— Франсуа! Пожалуйста! — она твердила эти дваслова не переставая, надеясь на него словно на господа бога, но он не мог ничегосделать. Франсуа был уверен, что ребенок уже не дышит, но Сара продолжалапросить и молить его до тех пор, пока в страхе и досаде он не стукнул малыша поспине всей ладонью.

Послышался мокрый кашляющий звук, изо рта ребенка вылетелкомок слизи, и он, оживая, зашелся в громком протестующем визге.

— Благодарю тебя, боже! — только и смоглапрошептать Сара, без сил откидываясь на подушки. Ребенок продолжал вопить, асчастливые родители смотрели на него, не в силах оторвать глаз от маленькойсморщенной обезьянки, которая казалась им прекрасней всего живого на свете.

Когда они наконец опомнились, Франсуа достал из сундуказаранее приготовленные куски полотна и неловко перепеленал мальчугана. Сара, слица которой не сходила лучезарная, счастливая улыбка, тут же приложила его кгруди, а Франсуа отправился па кухню, чтобы заново развести в плите огонь исогреть воды. Когда он вернулся, младенец спал, не выпуская груди Сары, иФрансуа невольно замер на пороге комнаты. Более прекрасного зрелища он ещеникогда не видел.

Сара, на мгновение подняв голову, улыбнулась ему улыбкой, вкоторой читались облегчение, благодарность и любовь.

— Спасибо, — шепнула она. — Ты спас его! Спаснашего сына!..

— Это не я… — ответил Франсуа, который еще неокончательно оправился от того, что выпало на его долю. Происшедшее сильнопоколебало его прежние взгляды, и он готов был признать, что легче в одиночкусражаться против целого индейского племени, чем хотя бы просто присутствоватьпри родах. Еще ни разу в жизни Франсуа не было так страшно, как в прошедшиенесколько часов.

— Я думаю, духи леса сделали это для нас, — сказалон, все еще потрясенный пережитым. Франсуа был уверен, что еще немного — и онмог бы потерять Сару. Впрочем, теперь, кажется, все обошлось.

И мать, и ребенок приходили понемногу в себя, хотя Сара,конечно, была еще слаба.

Быстро прибрав в спальне, Франсуа вышел наружу, чтобызакопать послед. Индейцы считали его священным, и он выбрал для него самоеподходящее, на его взгляд, место возле ручья. Когда он вернулся, Сара сноваблагодарно улыбнулась Франсуа, и он, наклонившись к ней, нежно поцеловал ее влоб.