Возможно, подумал он, Сара боится своего бывшего мужа, ноЭдвард Бальфор действительно мало что мог сделать, пока она оставалась в Новом Свете.Возвращаться же в Англию Сара не собиралась, и оба знали, что с этой стороны ейничто не угрожает. Быть может, это был один из тех женских иррациональныхстрахов, которые не поддаются объяснению, однако, насколько Франсуа успелузнать Сару, она не была подвержена подобного рода слабостям.

— Сломанная Лиственница говорит, что ты приехалаиздалека и что ты пережила много горя, — продолжал он, и Сара невольновздрогнула. Это соответствовало действительности, но откуда могла знать об этомстарая женщина, которая видела ее впервые в жизни?

— Ты действительно чего-то боишься, любимая? —ласково спросил Франсуа, и она, улыбнувшись, покачала головой.

Но старая ирокезка отличалась редкой проницательностью и,возможно, действительно обладала какими-то мистическими способностями.Казалось, она поняла, о чем говорят Франсуа и Сара.

В ее глазах сверкнул какой-то непонятный огонек, и она сновачто-то сказала.

— Она говорит, что скоро тебе предстоит пересечь реку…Ту самую реку, которой ты всегда боялась. В твоей прошлой жизни ты тонула в нейстолько раз, сколько пальцев на руке, и еще один, но на этот раз ты не умрешь,и переправа пройдет благополучно. Сломанная Лиственница говорит, что ты поймешьее слова, если как следует подумаешь над ними.

Тут Сара побледнела, а прорицательница, не сказав больше нислова, поднялась и ушла к себе.

Некоторое время спустя Сара и Франсуа вышли из Длинного домаи отправились побродить по лагерю, чтобы спокойно поговорить. Когда они отошлиот Длинного дома на порядочное расстояние, Франсуа осторожно поинтересовался уСары, что могла иметь в виду старая прорицательница. Он лучше чем кто бы то нибыло знал, что Сломанная Лиственница редко ошибалась, хотя верно истолковать ееречи было подчас нелегко.

— Чего ты боишься? — спросил Франсуа и привлекСару к себе. В меховой парке, оленьих штанах и вышитых мокасинах она выглядела,как очаровательная маленькая скво, и ему захотелось поскорее вернуться вДлинный дом, чтобы заняться с нею любовью, но он чувствовал, что Сарадействительно что-то от него скрывает.

— Ничего я не боюсь! — с вызовом ответила Сара, ноее слова прозвучали неубедительно. Она лгала, и Франсуа во что бы то ни сталорешил узнать, в чем дело.

— Ты что-то скрываешь от меня, — удрученно сказалон. — Что случилось, Сара? Тебе здесь не нравится?

Они собирались тронуться в обратный путь через несколькодней, но, если бы Сара захотела, Франсуа готов был выехать в Шелбурн хотьзавтра.

Впрочем, он был почти уверен, что дело в чем-то другом. Онипрожили в Длинном доме сенека уже несколько недель, и до сих пор Сара была всемдовольна и казалась счастливой.

— Я люблю тебя, ты же знаешь… — промолвила Сара, думаяо чем-то своем.

— Может быть, это я чем-то тебя огорчил? —продолжал допытываться Франсуа, понимая, что жизнь, которую они вели в индейскойобщине, не могла не показаться Саре непривычной, странной.

Он допускал, что, очутившись здесь, Сара начала большетосковать о той, другой жизни, которую она когда-то вела в Бостоне или даже вАнглии.

И все же его не оставляло чувство, что дело в чем-то другом,гораздо более важном и значительном.

Подумав об этом, он еще крепче прижал ее к себе и, поглядевСаре прямо в глаза, увидел, что она улыбается.

— Я не выпущу тебя, пока ты не ответишь, — сказалон полушутя-полусерьезно. — Я не допущу, чтобы у тебя были от менякакие-то секреты.

— Я давно собиралась сказать тебе… — начала Саранеуверенно, и Франсуа в страхе замер, боясь, что это может быть что-то такое,что навсегда отнимет их друг у друга. Он чувствовал, что не вынесет этого. Что,если она захочет оставить его? Что будет с нею тогда? И что будет с ним самим?!

— Кое-что случилось, — промолвила она тихо.

Значит, понял Франсуа, старуха не ошиблась.

— Что, что случилось?! — воскликнул Франсуа сиспугом. Вернее, попытался воскликнуть, поскольку слова, вырвавшиеся из его ртавместе с парком дыхания, прозвучали не громче шепота. От страха и тревогисердце едва не выскакивало из груди Франсуа, а по спине побежала струйкахолодного пота.

— Я… я не знаю, что тебе сказать, — ответила Сара,и ее прекрасные глаза наполнились слезами. — Я не могу… не могу…

Она всхлипнула и не смогла продолжать. Перехватившая еегорло судорога была такой сильной, что Сара с трудом могла дышать. Плечи еезатряслись от беззвучных рыданий, но Франсуа продолжал нежно прижимать ее к своейширокой груди, и в конце концов Сара рассказала ему все.

— Я… я не могу иметь от тебя детей. Мне их просто невыносить! А ты должен, должен иметь сыновей, но я не в состоянии дать тебетого, чего бы мне хотелось…

Ее слова тронули Франсуа чуть ли не до слез, но он вовремявспомнил, что он — мужчина.

— Для меня это совсем не важно, любимая, ты жезнаешь!.. — попытался утешить он Сару. — Пожалуйста, не надо плакать.

Но все его усилия были напрасны — Сара продолжала горькорыдать в его объятиях.

— Все мои дети умерли, — всхлипывала она,прижимаясь лицом к его теплой кожаной куртке. — У меня было шестеро —шестеро! — детей, и ни один из них не выжил.

И она рассказала ему всю свою историю, рассказала обо всехсвоих неудачах, о горе, которое она испытала, рыдая над трупиками умершихмальчиков и девочек, а под конец оглушила Франсуа фразой, которая прозвучаладля него подобно удару грома, хотя и была произнесена тихим, прерывистымшепотом.

— И я знаю, что этот ребенок тоже умрет! —заливаясь слезами, произнесла она, и Франсуа наконец понял, что могло тревожитьи пугать ее в последние недели.

Отстранив ее от себя, он поглядел на Сару, и на лице егосменяли друг друга недоверие, удивление и страх.

— Ты беременна? — спросил он шепотом, и Сара снесчастным видом кивнула.

— О боже! Милая моя, бедная моя Сара! — вырвалосьу него. — Не бойся, в этот раз все будет хорошо, вот увидишь! Я не позволюслучиться ничему плохому!

Это последнее замечание было довольно глупым, поскольку онмало что мог сделать, и, осознав это, Франсуа снова прижал Сару к себе. Теперьон знал, чего она боялась, и от сознания собственного бессилия ему захотелосьзаплакать. Потом он вспомнил слова старухи прорицательницы и ухватился за них,как за свою единственную надежду.

— Помнишь, что сказала Сломанная Лиственница? —спросил он, обнимая Сару за плечи и слегка встряхивая. — Помнишь? Онасказала, что ты тонула столько раз, сколько пальцев на руке, и еще один — шестьраз! А сколько твоих детей умерло?