Третья страница письма удивила Сару. Эдвард писал оХэвершеме. Сначала он выражал ей свое удивление по поводу того, как это она недогадалась захватить с собой своего тайного обожателя, и называл своего братабесхребетным червем, недоноском и презренным отродьем славного рода Бальфоров.Далее он довольно туманно ссылался на его «убитую горем идиотку-вдову» ичетырех «сопливых сироток». Сара не сразу поняла, в чем дело, но, когда онапрочла еще несколько строк, вопрос разъяснился. Как писал Эдвард, с полгоданазад, когда двое сводных братьев отправились охотиться на уток, с Хэвершемомпроизошел «несчастный случай».

Для Сары этих сведений было больше чем достаточно, чтобызаподозрить неладное. Эдвард терпеть не мог Хэвершема, да и тот никуда бы с нимне пошел без достаточно важной причины.

Очевидно, побуждаемый завистью, ревностью или одному емуведомыми чувствами, Эдвард заманил Хэвершема куда-то в уединенное место изастрелил.

Это было очень на него похоже, и Сара почувствовала, как отжалости у нее сжимается сердце.

Ей оставалось только утешаться мыслью, что Хэвершем нестрадал перед смертью.

В одном из последних абзацев письма Эдвард грозил, чтосделает своим наследником одного из своих незаконнорожденных сыновей, который иполучит все его состояние, земли и графский титул.

Ей же он желал вечно гореть в адском огне.

В конце письма он подписался своим полным именем — сэрЭдвард Гаррик, граф Бальфорский, пэр Англии, — как будто Сара и без тогоне знала, с кем она имеет дело. Увы, она знала это слишком хорошо — знала, накакие гнусности и зверства он способен. Сара и раньше ненавидела его, нотеперь, когда ей стало известно, как Эдвард обошелся со своим сводным братом,ее ненависть разгорелась с новой силой.

— Ваш наниматель — бесчестный убийца, — промолвилаСара, возвращая нотариусу письмо.

— Вы ошибаетесь, — высокомерно ответилзаконник. — Моим нанимателем является нью-йоркская юридическая контора«Брукс и Пембертон», и я действую по их поручению. Что касается вашего мужа, тос ним я никогда не встречался.

Он был явно не в духе, и Сара не осмелилась возразить.Сердито сверкая глазами сквозь стекла пенсне, нотариус спрятал письмо Эдварда итотчас достал другое.

— Вы должны подписать вот это, — сказал он,протягивая ей плотный лист бумаги, и Сара неуверенно взяла его в руки, еще непредставляя себе, что это может быть. Стоило ей, однако, взглянуть на первыестроки, как она сразу все поняла. Это был официальный документ, из которогоследовало, что Сара добровольно отказывается от каких бы то ни было притязанийимущественного и иного свойства к графу Бальфору или к его наследникам вслучае, если последний скончается. Иными словами, Эдвард хотел, чтобы она самаотказалась от земель, титула, денег, которые у нее еще был шанс отсудить послеего смерти даже в случае, если бы он лишил ее всех наследственных прав позавещанию.

Но Саре ничего из этого не было нужно. Не так уж ееволновали титулы и богатства, коль скоро у нее были Франсуа и этот ее дом. Тообстоятельство, что отныне она не сможет официально иметь титул графини, толькопозабавило ее. Можно было подумать, что для того, чтобы работать в огороде исобирать коренья в лесу, ей так уж было необходимо именоваться «вашесиятельство».

— Хорошо, — сказала она. — Я подпишу.

И, стремительно поднявшись со стула, Сара вышла в комнату,где у нее хранились перо, чернильница и ящичек с мелким речным песком.Расписавшись, она посыпала свою подпись песком и, смахнув песчинки на пол,вернулась в кухню.

— Вот, возьмите, — сказала она, протягивая нотариусудокумент. — Как я полагаю, на этом вопрос исчерпан, и вы не станете идальше обременять меня своим присутствием. Я…

В этот момент за окном мелькнула стремительная тень, котораяпоказалась Саре достаточно грозной, хотя она и не успела разглядеть ее какследует. Быстрым движением Сара схватила стоявшее за кухонной дверью ружье ивзвела курок.

Увидев это, чиновник побледнел.

— Прошу вас, не надо… — дрожащим голосом проговорилон. — Вы же знаете, что я ни в чем не виноват. Я просто исполняюпоручение… Должно быть, вы сделали что-то такое, что рассердило вашего супруга,но я тут ни при чем!

Но Сара только отмахнулась от него. Болтовня нотариусамешала ей слышать, что происходит снаружи. Не успела она, однако, повернуться квходной двери, как та распахнулась и в кухню ворвался Франсуа. В своем зимнеминдейском костюме, расшитом бусами и украшенном лисьими хвостами, с ожерельемиз костей и ракушек, которые побрякивали и постукивали при каждом его движении,в головном уборе из развевающихся перьев — уезжал он в меховой шапке, но теперьв его распущенных волосах торчало штук семь ярких перьев, некогдапринадлежавших петуху, которого они зарезали на Новый год, — он производилужасное впечатление. Должно быть, поняла Сара, оставшийся снаружи старый проводникрассказал Франсуа о миссии мистера Джонстона, а может, он сам догадался, в чемдело. Во всяком случае, костюм его был явно предназначен для устрашениягородского жителя, и своей цели Франсуа моментально достиг.

Нотариус побледнел и поднял руки, а Франсуа, войдя в роль,приказал Саре встать к стене, потом указал ей на незваного гостя.

— Моя — убить бледнолицую собаку! — прорычал он,намеренно коверкая слова.

Сара стояла неподвижно, словно парализованная ужасом. Насамом деле она прилагала огромные усилия, чтобы не расхохотаться и не испортитьигру.

— Я боюсь, — прошептала она наконец.

— Выходи! — грозно приказал Франсуа нотариусу,указывая ему на дверь с таким видом, словно собираясь забрать перепуганногомистера Джонстона с собой.

— Быстро!

Схватив свое пальто, нотариус выскочил за дверь и бросилсяпрямо к своему проводнику, который сидел у коновязи, жуя маисовую лепешку.

Сара, вышедшая из кухни следом за Франсуа, который,подмигнув, принял у нее из рук ружье, видела, что старый нантикок едвасдерживает смех. Он прекрасно знал, кто такой Франсуа, и находил весь этотмаскарад с петушиными перьями весьма забавным. Нотариуса он сопровождал отсамого Бостона, и хотя мистер Джонстон почти не разговаривал со своимпроводником, старый индеец почувствовал, что намерения у него недобрые. Так они сказал Франсуа, который, увидев в конюшне чужую лошадь, не на шуткувстревожился.

— Туда! — Франсуа указал законнику в сторонуконюшни, где стояла брошенная им лошадь, и мистер Джонстон сразу его понял. Путаясьв полах своего длинного пальто, он вывел лошадь во двор и с проворством белкивскарабкался в седло. Он начал было приходить в себя, но, увидев в рукахФрансуа ружье, снова побледнел.

— Эй, стреляй в него, парень! — крикнул онпроводнику тоненьким, срывающимся голосом. — У тебя же есть мушкет!

— Моя не может стрелять краснокожий брат, —последовал лаконичный ответ находчивого нантикока.