— Да ни за какой базар я не отвечаю… Ни за кладбище, низа базар. У нас тут вообще никакого базара уже тысячу лет нет. Ежели вам базарнужен, то вы в районный центр езжайте.

Парни недобро гоготнули и одновременно посмотрели на часы.Видимо, комбинация из двух стрелок произвела на них должное впечатление. Ихлица стали серьезными и напряженными, словно они кого-то ждали или им нужнобыло куда-то явится в назначенное время.

— Дед, ты чо, вообще блатного языка не знаешь?!

— Я с блатными никогда дел не имел. Я всю жизнь сдеревенскими общался и говорю, как все деревенские говорят. А вы что, хотитесказать, что вы блатные?!

— Мы хотим сказать, что ты законченный придурок, лохдеревенский. Ты кого собрался за нос водить?! Ты чо, дурнее себя ищешь?! Датолько знай, что дурнее тебя не бывает. Дурнее уже просто некуда.

Дед затоптался на месте и тяжело задышал.

— Да кто дал вам право так со мной разговаривать?! Явдвое, а то и втрое старше вас! Я в этой деревне вырос, а вы только приехали исразу решили свои порядки наводить. Я вот бабке Матрене сегодня же скажу, чтобыона вам в жилье отказала. Нечего таким извергам, как вы, в нашей деревнеделать! В город езжайте и там на блатном языке говорите, а здесь деревня, истарших тут уважать надо!!! У нас тут свои правила! У нас перед старшими шапкиснимают и отдают им почтение. А если вы подобру-поздорову сами убраться незахотите, я в районный центр поеду и милицию привезу.

— Дед, ты кого вздумал милицией-то пугать?! — нена шутку разозлился говорливый. — Это только такие лохи, как ты, милициибоятся. Что я должен перед тобой снять? Шапку?! А у меня шапки нет. Хочешь, яперед тобой штаны сниму и тебе свою задницу покажу? У меня задница волосатая.Не веришь?! Ты чо, никогда не видел волосатых задниц?! Щас покажу! Хочешь, явсегда тебя в деревне так встречать буду, сразу буду тебе свою задницупоказывать?! Ты же почтения, по-моему, хотел… Жопу тебе, а не почтение!!!

Дед покраснел, как вареный рак, и в упор посмотрел на меня.В его глазах читалась и злость, и беспомощность одновременно.

— Анна, тебе там еще много работы осталось?

— Да нет. Я колесо поставила. Осталось толькозакрутить.

— Так крути быстрее и поехали отсюда. Я с этимиархаровцами разговаривать не желаю! Мы до райцентра доедем и их в милициюсдадим!

— Да я бы и рада колесо закрутить, да не дают, —жалостливо пробурчала я.

— Как это не дают?

— Руки распускают.

— Как это распускают?

— Так, распускают и все.

— Крути я сказал. Пусть они только попробуют тебяпальцем тронуть, убью гадов!

Я растерянно пожала плечами и, с трудом заставив себясогнуть ватные ноги в коленях, села на корточки. Затем принялась орудоватьдомкратом, искоса поглядывая то на парней, то на раскрасневшегося дедаГерасима. Наверное, для того, чтобы заполнить вынужденную паузу, дед сделалсвирепое лицо и громко запел: «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько яотправил на тот свет»… Эта песня придала мне уверенности, и я стала орудоватьдомкратом как можно быстрее. В это мгновение один из парней толкнул меня вспину и схватил за волосы так сильно, что когда мне удалось вырваться, в егоруке остался огромный клок моих волос. Я завизжала и принялась махать руками вовсе стороны. Дед схватил лопату и замахнулся на одного из парней так, что чутьбыло не отрубил ему голову.

— Убью, гады!!! — что есть мочи орал дед, рассекаявоздух махал лопатой. — Всех на хрен сейчас на куски порублю!!! Знайнаших, деревенских, городское быдло!!!

Один из парней схватил пистолет и направил его на дедаГерасима.

— Стой, дед, я щас твою седую бошку прострелю!!!Пистолет на деда подействовал, и он резко остановился.

— Дед, ты пистолет видишь?

— Вижу.

— Ты знаешь, что из пистолета стреляют?!

— Знаю.

— А что люди от пули дохнут, тоже знаешь?

— Знаю.

— Тогда молись, дед. Ты щас сдохнешь.

— Не надо, сынок. Не бери грех на душу.

— С каких пор я тебе сынком стал?! Палашка хренов Я стаким папашей даже срать радом не сяду. Скажи, ты жить хочешь?!

— Хочу, — испуганно ответил дед.

— Точно хочешь?

— Точно хочу.

— Тогда говори, какого хрена ты на кладбище делал. Изачем ты лопату с собой брал.

— Какую лопату? — дед спрятал лопату за спину иудивленно захлопал глазами.

— Ту самую, что ты за спиной держишь, урод.

— А, эту, что ли…

Дед вытащил из-за спины лопату и посмотрел на нее так,словно видел ее в первый раз.

— Ты, чо, дед, опять горбатого лепишь?! Я тебя щасей-богу замочу.

— Да я просто забыл про эту лопату. Я на кладбищеходил, могилку себе рыл.

— Что делал?!

— Могилку рыл. Ежели я умру, кто меня хоронить будет? Уменя родных никого нет. Бывшая жена и сын со мной не знаются, они в городеживут. Я совсем один-одинешенек. Вот я сам и о себе забочусь. Могилку себевыкопал. Хорошую такую, чтобы лежать удобно было, просторно, чтобы ногами вземлю не упираться. Лежать-то долго придется. Поэтому об удобствах нужно заботитьсязаранее.

— А что ж тебя дочка-то потом похоронить не может?!

Парни показали в мою сторону и направили пистолет на меня.

— Да это моя названная дочка. Она в городе живет. Вбанке работает. У нее и так дел много. Зачем я ее обременять буду. Пусть себеспокойно работает, а о своих похоронах я сам позабочусь.

— Значит, ты тут по совместительству не только закладбищем смотришь, но и могилы копаешь?!

— Бывает иногда. Я человек свободный. На огородепоработал и дальше распоряжаюсь своим свободным временем, как моей душенькеугодно.

В этот момент у одного из парней затрезвонил мобильный. Онвзял трубку, утвердительно закивал головой и несколько раз сказал слово еда».

Парень по имени Витюха вновь посмотрел на часы и задумчивопроизнес:

— Ладно, пошли на кладбище.

Мы с дедом одновременно переглянулись и в один голоспроизнесли:

— Мы?!

— Вы. И дед пойдет, и его названная дочка.

— Зачем?