class="p1">– Тьфу-ты, шельма! Рядовой Измайлов, а не пойти бы вам со всем этим в борозду? Птичий клекот послушать и полюбоваться этим, как его там, багрянцем неба?

День 8-й

Ночью Женьке приснился кошмар. Этот кошмар снился ему часто, и больше всего на свете он боялся, что этот сон когда-нибудь сбудется. Чтобы этого не произошло, Женька пошел на военную кафедру. Но! Поскольку это не давало стопроцентной гарантии, что жизнь его теперь всегда будет переливаться перламутром и не приобретет однажды оттенок аспарагуса, после каждого такого кошмара он выполнял специальный ритуал. О нем ему рассказали знакомые, с которыми он посещал мастер-классы по архитектуре бровей и которых почему-то мучили точно такие же кошмары.

Итак, для того чтобы сон не сбылся, нужно налить в стакан холодной воды и растворить в нем три ложки соли. Затем, глядя на свое отражение в зеркале, произнести специальные слова: «Луна-сестричка, вот тебе водичка, раствори сон в воде, чтоб не снился мне, а хаки и кирзу унеси в…» В общем, далеко.

После этого половину соленой воды нужно выпить, а остальное выплеснуть через левое плечо. Сделать это несложно, поэтому когда Женька проснулся от своего же крика, то сразу успокоился и пошел в ванную, где все уже было заранее приготовлено. Делов-то!

Но как раз в это время по коридору четвертого корпуса с коробкой градусников в руках шел Пилюлькин. Он давно страдал бессонницей, и то, что другие люди при ненормированном рабочем дне в семь утра могут спать, ему уже казалось странным. Об этом он вспомнил, только когда поднялся на этаж, но внезапно услышал голос в крайней по коридору вожатской и понес свои градусники туда.

Вожатская была мужская, поэтому в ванную, откуда доносился голос, он вошел без стука. И напрасно, потому что первое, что Пилюлькин увидел, когда открыл дверь с висящим на ней банным халатом из турецкого отеля, было перекошенное Женькино лицо в зеркале, а второе – летящий в него ночной кошмар…

– И что, он тебе ничего не сделал?! Даже ничего не сказал? – Я вылезла из-под одеяла и натянула на колени футболку.

Пилюлькин сказал много чего, но Женька отключил каталонский.

– Он только сказал, что у него своих проблем хватает, и дал градусники.

Градусники лежали теперь на нашем столе и сверкали на солнце, как тающие сосульки. Одной рукой Женька задумчиво перебирал их, другой вращал граненый стакан, от которого по столу разбегались брызги теплого света.

– Ну и не переживай. После того что было вчера на планерке, вообще странно, что он принес градусники. Получается, что в бассейн мы все-таки идем?

Женька пожал плечами. Все это время он думал, можно ли считать ритуал завершенным, если соленая вода была выплеснута не на пол, а на халат лагерного врача, и сработает ли он, если сам Женька после этого был послан приблизительно туда же, куда отправились хаки и кирза. А Пилюлькин вообще про это забыл. У него был свой кошмар, но он не знал от него заговора, поэтому каждый год этот страшный сон сбывался.

Несколько лет подряд лагерный врач вел борьбу с гудроновским бассейном, с тем зданием, расположенным за складом, на двери которого висел так радующий его замок. Как педиатр Пилюлькин не был против водных процедур, но не в условиях, предлагаемых «Гудроном», поэтому боролся именно со зданием и с Нонной Михайловной, которая в этой борьбе была на стороне ненавистного строения.

Изначально в проекте лагеря бассейна не было, но в лагере N, где все до зубного скрежета хорошо, он был: с морской водой, панорамными окнами и пальмами в кадках. Сама Нонна Михайловна его не видела, но ей рассказывали.

В один из дней ей надоело слушать рассказы про лагерь N, и она решила, что построит у себя бассейн ничуть не хуже, но денег на кадки с пальмами не хватало. Тогда Нонна Михайловна написала письмо в вышестоящие инстанции с просьбой выделить на исполнение ее мечты определенную сумму денег и стала с нетерпением ждать положительного ответа. И каково же было ее удивление, когда вопреки обычному положению дел ответ не заставил себя ждать два года, а пришел уже к следующему лету.

Однако оказалось, что на выделенные государством, как выразилась сама Нонна Михайловна, шиши можно построить только открытый бассейн, а не крытый, что не принесло бы детям радости в ожидаемом их родителями объеме и не позволило бы увеличить стоимость путевки в лагерь вдвое.

Целую неделю Нонна Михайловна думала, как выйти из этого положения: составляла сметы, посылала запросы, советовалась с лучшими специалистами по детскому отдыху, пока один из них не сказал ей: «Да чего тута думать-то? Вот сюды и ах!»

Решено: быть бассейну! Пусть с некоторыми отклонениями от сметы и незначительными нарушениями санитарных норм, но сами виноваты: нечего экономить на детском отдыхе.

В первый раз Пилюлькин заподозрил неладное, когда Нонна Михайловна категорически отказалась строить здание бассейна за стадионом, что позволило бы объединить эти два сооружения в спортивный комплекс с каким-нибудь оригинальным названием типа «Вымпел» или «Кумпол», и настояла, чтобы он находился за складом, в непосредственной близости к корпусам. Именно к корпусам, а не к неиссякаемому и бесплатному источнику воды – ручью. Чего тута думать-то?

Во второй раз Пилюлькин усомнился в разумности идеи с бассейном, когда ответственным за это сооружение и его эксплуатацию Нонна Михайловна назначила старшего физрука. У этого назначения было два огромных минуса. Один заключался в том, что Леха мог работать в лагере только в течение одной из летних смен, ради чего брал отпуск на своей основной работе, а в его отсутствие старшим физруком становился Марадона, ничего не понимающий ни в бассейнах, ни в чем-либо вообще. Но и Леха со своей задачей справлялся из рук вон плохо: не заботился о стерильности и не соблюдал температурный режим, а всем на это было почему-то начихать.

– Нонна, это же рассадник инфекции! – стонал Пилюлькин на каждой планерке. – Грибок стопы, кишечная палочка, стафилококк!

– Аркадий, – отвечала Нонна Михайловна, – на вот, съешь конфетку. Ты же любишь такие.

Пилюлькин такие любил, но не настолько, поэтому за все время своего существования бассейн четыре смены простоял закрытым. Самовольно Пилюлькин закрыть его не мог, но у него была верная помощница – СЭС, в народе – медицинская милиция, на которую он всегда мог рассчитывать. Но в прошлом, 2004, году случилось страшное: СЭС расформировали. Или переименовали в Роспотребнадзор. Или переподчинили другому министерству. Никто точно не знал, что произошло