сер- дишься?

Я думала, в тот день он их к чему-нибудь подтолкнет, но Педро просто оказался… предупредительным? Не могу в это поверить. Он не общался с моей бабушкой. Ни разу. Странно слышать, что он рассказал им о ней.

– Я не злюсь, – говорю я, и Синтия немного расслабляется. – Спасибо, что рассказала.

– Он неплохой парень, Лари. – Она возвращается к своему компьютеру. – Но что-то подсказывает мне, что ты и сама начинаешь это замечать…

Мое сердце делает небольшой кульбит. Что она имеет в виду? Может быть, она не знает о почти поцелуе, но неужели у меня на лице написано, что мои чувства к Педро настолько запутались? Повинуясь инстинкту, я открываю рот, чтобы возразить, сказать, что она не права, но обнаруживаю, что я…

Я не могу этого отрицать. Она права.

Я заметила, что он неплохой парень. И заметила нечто большее.

Заметила, что иногда у меня в груди порхают бабочки, когда он стоит рядом со мной.

Я трясу головой, пока не начинаю замечать то, чего замечать не должна, и мои глаза останавливаются на веб-сайте, который Синтия открыла на компьютере.

– Региональные соревнования по математике!

Я повышаю голос, радуясь возможности сменить тему, и библиотекарь шикает на меня.

– Прошу прощения, – говорю я ей одними губами и поворачиваюсь к Синтии: – Ты собираешься подавать заявление?

Кажется, региональные соревнования были уже целую вечность назад. Они проводятся каждый декабрь, но крайний срок подачи заявок – середина июня. Каждый год мама приставала ко мне с просьбой записаться, говоря, что к моему резюме было бы неплохо добавить золотые медали по математике, когда я буду подавать заявку на свою первую стажировку в бухгалтерской фирме. Поступление в последний класс средней школы помогло мне в этот раз избежать соревнования – теперь, когда мама считает, что все мое внимание должно быть сосредоточено на подготовке к вступительным экзаменам, – но, думаю, я просто сменила один стресс на другой…

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – начинает Синтия и на секунду задумывается, как будто подбирает выражения. – Я точно знала тебя до клуба. Ну, вроде того. До того, как я перевелась сюда в этом году, я ходила в школу, которая тоже отправляла учеников на региональные соревнования.

– Ах, ты участвовала в соревнованиях?

– Нет, – быстро говорит она. – Я приходила поболеть за своих друзей. И я видела, как ты их каждый год обставляла.

– Я не знаю, хорошо это или плохо…

Синтия тихо смеется.

– Хорошо. Я люблю своих друзей, но на самом деле было интересно наблюдать, как ты всех побеждаешь. – Ее глаза загораются возбуждением, как будто это воспоминание все еще живо. И это сводит меня с ума. Я никогда не видела, чтобы кто-то был так взволнован этими соревнованиями… кроме Пиментель и мамы, я думаю. – Мы все думали, что ты похожа на Бет Хармон из «Королевского гамбита»[73].

Я не могу удержаться от смеха, и библиотекарь снова шикает на меня.

– Я серьезно, – говорит Синтия, понижая голос до шепота. – Мы все чувствовали, что ты заставила эти уравнения казаться такими простыми. Ты всегда так быстро сосредоточивалась. Это было страшно. В хорошем смысле, я имею в виду. Всегда хотела спросить тебя, как тебе удавалось так легко… отключиться от всех и вся и сосредоточиться на уравнениях, когда начиналось состязание.

Я откидываюсь на спинку стула, вспоминая о том, как скованно я себя чувствовала во время этих соревнований, хотя мама была в зале и наблюдала за мной. Они заставляли меня чувствовать себя какой-то ненастоящей, как будто я притворялась кем-то, кем не была. Я жаждала маминой улыбки в финале, когда они объявляли меня победительницей. Но это занятие казалось таким…

Как будто на шаг ближе к тому, чтобы заняться экономикой.

Если я продолжу анализировать, что я чувствовала во время этих соревнований, я знаю, что только еще больше усложню свою миссию по подаче заявления в университет. Поэтому я меняю тему:

– Ты собираешься участвовать в соревнованиях в этом году?

Синтия на своем стуле оживляется, выглядя так, словно я только что объявила, что к ней сзади вот-вот подкрадется медведь.

– Нет. Да. Я не знаю. – Она поворачивается к развернутому перед ней приложению. – Я подумала, что если сегодня еще раз взгляну на анкету, то узнаю ответ.

Я вспоминаю, как ей было неловко на днях в клубе, и все те учебники по математике, которые она таскает в своем рюкзаке.

– Подожди, так ты об этом столько думаешь в последнее время?

Она бросает на меня виноватый взгляд.

– Да.

Она лучшая в своем классе. Я вижу, как ученики обращаются к ней за помощью. Думаю, на региональных соревнованиях она была бы великолепна.

– Ты не хочешь поучаствовать в соревнованиях? – спрашиваю я, переводя взгляд с экрана на нее, на то, как она перемещает курсор на форму заявки, как будто хочет сделать первый шаг, но никак не может.

– Хочу! – говорит она, повышая голос, и библиотекарь говорит, что если мы еще раз заговорим так громко, она нас точно выгонит. – И не хочу, – шепотом объясняет Синтия. – Я не большая поклонница того, чтобы вот так стоять на сцене, когда все на меня смотрят и показывают мою работу на гигантском экране. Одна только мысль о том, что люди будут наблюдать, как я ищу решение, вызывает у меня тошноту. – Она вздрагивает. – Я думала, что наконец-то смогу набраться в этом году смелости, но не могу. И хуже всего то, что я сказала родителям, что сделаю это. Теперь я чувствую, что просто… разочаровала их. Я не сделала ничего из того, что обещала. Не подошла к учительнице Пиментель, хотя слышала, что она готовит студентов к региональным соревнованиям. Даже в математический клуб не вступила. Вместо этого я вступила в кулинарный клуб.

Я хмурюсь.

– Почему именно в кулинарный?

– Потому что я отдыхаю, когда готовлю. Мне не нравится, когда меня ставят в неловкое положение, а на кухне можно почувствовать себя в безопасности, защищенной… Понимаешь, что я имею в виду?

У меня в горле образуется комок, когда я думаю о «Соли».

– Понимаю, – говорю я. – Синтия, я думаю, что твои опасения обоснованны. Я сама немного застряла, принимая решение о поступлении в университет, но если ты этого хочешь, почему бы не попробовать?

Она отдергивает руку от мыши.

– Знаешь, у Пэ-Эс был план. Он записал меня на кадриль, потому что поспорил, что если я смогу перед всеми танцевать, то смогу перед всеми и решать уравнения. – Она закатывает глаза. – И в итоге его даже не было