Полагаю, что ты скрываешь так свое волнение. На Алене лица нет. Они очень сошлись с Каролиной.

Кухарка принесла кофе. Алена села рядом. Я молча пью горячую черную жидкость. Антибиотики не помогают. Да и нет их. Вспоминаю «Стальное горло». Рассказ Михаила Афанасьевича Булгакова. Там как раз дифтерийный отек у девочки был. Ну, хорошо, Петров сделает трахеостомию. А дальше? Если токсическая форма, то все. Тогда личный враг губернатора. Да плевать. В леса уйду.

— Трахеостомию сделаешь?

— Что это? Впрочем, из названия понял. Нет. А у вас там делали? — шепотом спросил он.

— Понятно. Все как всегда. Бери инструменты. Давай сюда Рослина.

Появилась долговязая фигура с Ольгой Филипповной вместе.

— Ты говорил, что сможешь перекись водорода сделать?

— Теоретически не так сложно. Но реактивы. Их нет до сих пор.

— А в Костроме есть?

— Там соли бария должны быть. Если где минералогию изучают.

— Собирайся. Ты мне нужен.

На почтовых быстро добрались. Только пересаживались на станциях минут по десять.

Нас ждут. Взволнованный губернатор с супругой выбежал на встречу в свете фонарей.

— Она задыхается. Умоляю, спасите дочь!

— Идемте к ней, — Бросил Петров на ходу.

— Маски одеваем сразу. Болезнь заразная, — сзади кричу я.

У постели пять человек местных светил медицины. Видел я дифтерию. Она самая и есть. Горло уже отекло значительно. Лицо синеет. Немного ей осталось. Я отошел в сторону. Врачи совещаются. Баумгартен подошел ко мне.

— Я знаю, вы придумаете. Все эти легенды не зря про вас ходят. Мне все равно, кто бы вы ни были, заклинаю, помогите, — смотрит он в глаза.

— Я попытаюсь, — тихо отвечаю я.

— Что нужно?

В тишине сиплое дыхание со свистом.

— Готовим место для операции. Сергей Павлович, прошу развернуть инструмент. Кипятим быстро скальпель, крючки и зажимы. Рядом с больной остаются только мы с Петровым. Остальных прошу отойти на пять метров.

«Остальные» не обиделись. По деловому заметались, выставляя стол и разбирая привезенные сумки.

— Карл Иванович, можете предоставить лабораторию господину Рослину?

— Распоряжусь. А она у нас есть?

— В мужской гимназии кабинет минералогии. Там можно обосноваться, — доложили из-за спины, — на каучуковой мануфактуре купца Веретенникова то желабораторияимеется.

— Берите сейчас же этого господина, — я указываю на Химика, — и поднимайте всех, пока не найдет, что ему нужно для синтеза перекиси водорода.

Несколько полицейских чинов накинули шубу на плечи Рослина и очень вежливо вынесли его под руки.

— У тебя есть время до завтра, — крикнул я вдогонку, — и кормите его там время от времени.

— Стол готов. Вода кипит, — доложили сбоку.

— Нужна трубка, лучше закругленная, — тут мой взгляд упал на рожок, висевший на стене, — о, подойдет. Нужно выпилить кусок с палец толщиной.

— Это серебрянный охотничий рог, подарок одного барона — произнес Баумгартен, — впрочем, пилите.

Рог утащили и через десять минут закругленная серебряная трубочка кипятилась вместе с другим инструментами.

Тянуть больше нельзя. Каролина совсем плоха. Будем делать тем, что есть. Уложили на стол, голову немного запрокинули.

Один раз я делал экстренную трахеостомию. Трехлетний ребенок подавился колесиком от машины. У меня был нож и резиновый шланг. Он уже почти умер. Я проколол в нижней части горло и воткнул отрезок тонкой трубки. Раздышался. Скорая не поехала. Объяснили, что все равно не успеют. И были правы. Папаша нашел соседа с шестеркой. Трубку я держал рукой всю дорогу. Привезли в райцентр. Батя даже кому-то врезал. Его можно понять, хоть и не прав. Страха у меня не было, он потом пришел. Это были девяностые. В двадцатых годах двадцать первого века могли затаскать по судам. А тогда был героем. Ликер «Амаретто» мне задарили. И большой шмат домашнего сала на закуску. Потом уже я еще раз перечитал, как и что делается. Хорошо с испугу запоминается. Но больше таких случаев не было.

Но здесь сейчас можно все. Жалость ушла, как и все эмоции. Потом поплачу, если не получится. Петров ассистирует. Хотел ему поручить, но времени нет. Пока объяснишь, пока все сомнения преодолеет, опоздаем. Да и спросу с меня меньше, в случае чего.

— Будем делать верхнюю трахеотомию, — буркнул я, но все услышали, между вторым и третьим хрящем.

Кожа разошлась под острым скальпелем. Подкожная клетчатка отечна. Иду по белой линии. Тут аккуратно надо, кровеносных сосудов много. Видел я, как бегают все с зажимами, и кровь фонтанчиком заливает пеленки при нетипичном положении артерий. Бог нас миловал. Мышцы, которые вокруг трахеи, Петров крючками раздвинул. «Кончается», — сказал кто-то сзади.

Велено же ближе пяти метров не подходить. Даже орать не буду, хотя под руку лезут. Тут очень осторожно надо. Открылась после фасций трахея. Надо поперек надрез сделать. На треть диаметра.

Почему человек помирает, когда ему горло перерезают? До артерий еще добраться надо, а это очень глубокий разрез. А тут чик, и все. По бокам трахеи от головного мозга проходят два блуждающих нерва. Правый и левый. Они сердце иннервируют. И их двухстороннее пересечение приводит к смерти. Неминуемо. Один можно. Рассказывали друзья досадные случаи, когда при повторной операции пересекалась последняя тонкая серая ниточка. И больной погибал.

Рука не дрогнула. Перешеек щитовидной железы оттянул вниз и сделал прокол, который расширил.

«Трубку!»

Кусок бывшего охотничьего рога нырнул в трахею. Один конец несколько шире, что позволяет его перевязать нитью и подшить к коже.

Сип со свистом нарушил тишину. Каролина вдохнула и задышала глубоко и часто. Лицо на глазах розовело.

В полной тишине я отошел от стола. Снял маску.

— Трубку прочищать ежедневно. Кожу маслом смазывать. Кризис минует, снимем и зашьем, — вытер пот и огляделся, — что смотрите? Это еще не все. А ну как перейдет в токсическую форму? Тогда беда. Что там наш Рослин, интересно?

«Рослин, Рослин», — зашелестело по залу.

— Разрешите доложить, — выскочил вперед полицейский чин, весь трясется от обстоятельств, косит в две стороны, на меня и на губернатора, — ученый господин пристроен в гимназии. Колбы с порошками ему от Веретенникова везут. В трактире Алехина готовят биточки и разварного судака.

Местный полицмейстер из дверей грозит ему кулаком. Я поймал Аленкин взгляд и кивнул. Она тут же проскользнула к подруге, не обращая внимание на учтивые поклоны.

— Господа! Но позвольте! — доктор в черном сюртуке и с пышными баккенбардами развел руки в стороны, — я решительно отказываюсь понимать. Открытие трахеи живому человеку сделано без смертельных последствий впервые в Европе, а может, и в мире.

— Поразительно! Сонную болезнь можно победить. В Европе сейчас эпидемия, но там не знакомы с такой операцией, — подхватил другой.

— Если раньше господин Зарайский нам представлен верным помощником Сергея Павловича, то