рук все меньше, а подготовка их все дороже. И уже ружья пробивают доски лучше, стрелки стреляют в среднем точнее. На вершине технологий сияет автомат Калашникова, который освоит и негр преклонных годов за один день, будет валять его в грязи, но он будет стрелять.

Что я хочу в конечном итоге? Я задумался, глядя в потолок. Свечки потрескивают, создавая уют. Письменный стол оттерли и подправили. Удобный очень, мореного дуба, с ящичками и вставками. Жена ждет за дверью, когда закончу. Я знаю, я ее чувствую. И тогда пойдем пить чай. Что может быть лучше, чем вкусно заваренный чай с травами. С медом и оладушками. Поджаренными, как я люблю, на сливочном масле. Его для меня специально взбивают.

Да я и сам себе боюсь признаться, что хочу. Я хочу не бояться.

Не бояться принять, то, что само идет в руки, что можно сделать, если чуть пошевелиться, не бояться внутренней ответственности за другого, кто в силу своей слабости не может принять решения.

Всю прежнюю жизнь чего-то опасался. ФСБ, прокуратура, отделы безопасности, лишнее слово по телефону. И даже просто звонок не тому человеку. Все это создавало огромный ореол «Низззя». Тебе нельзя. А им можно. Да пошли они все. Буду смелым до наглости, раз есть такой шанс.

Здесь тоже различных проверяшек хватает, но это компенсируется глушью, откупами и связями. Далеко не всегда крестьяне выкупаются из рабства, даже если разбогатели на торговле или производстве. Невыгодно. У купцов очень солидные взносы и налоги. А эти платят только помещику. Зато барин зачастую очень эффективно защищает их от проверок и наездов. Вот и мне придется быть таким.

Мысли вернулись к прожектам. И ушли обратно. Пойду чай пить. Алена ждет. Василиса принесла самовар и блюдо с оладушками. Макаю их в мед и в варенье из брусники с яблоками. Обсуждаем текущие деревенские дела.

После чая благодушное настроение. Люблю весь мир, а особенно Аленку.

В дверь заглянули Василиса с Дуней. Лица напуганные.

— Барин, там Вас спрашивают.

— Кто? Спать уже ложимся. Давайте на завтра все визиты.

— Кто ж его знает, кто. Страшный, как черт. Карп его не пущает, так тот чуть не искры сыпет. Сейчас прибьет.

Раздались тяжелые шаги. Женщины пискнули и раздались в стороны. На пороге комнаты возник тот самый казак. Из конвоя.

Глава 16

Мысли пронеслись вихрем. И улеглись. Оружия в руках казака нет. Хотел бы плохого, Карпа уже не услыхали бы. Да и Дуняшу тоже. Не напал сразу, значит, поговорить хочет. Что ж, гость в доме, Бог в доме.

— Проходи, — я кивнул вглубь комнаты, — Дуняша, у нас гость. Накрой повечерять. Да самовар поставь. И баньку протопи.

Гибкой лаской в комнату скользнула Алена. Встретилась глазами с казаком. Тот чуть склонил голову.

— Солнышко, мы пока поговорим. Если что, я позову.

— Ну здравствуй, граф Стародворский.

— И тебе здоровья и благ всяческих. Зовут меня Андрей Георгиевич Зарайский.

— Чую, и это имя от Стародворского недалече.

— Сам кто будешь?

— Казак Игнат Никитин. Донского казачьего войска, стало быть.

— Мимо шел да на огонек решил зайти или давно собирался?

— А как на опознании увидел других в вашей одежде, так и засобирался.

— Впрочем, и так и этак хорошо. Сделаем, как в сказках. Сейчас поешь, помоешься, выспишься. А по утру на свежую голову поговорим. Терпит до утра, никого срочно бежать спасать не надо?

— До утра терпит.

— Вот и ладно. Дуняша! Налей стаканчик с устатку.

— Не обижайся, барин, опасаюсь я вашу водку пить.

— Ахаха, не боись. Дуня, определи ночлег человеку.

Утром я узнал историю Никитина. Казаком он был не всегда. Подался на Дон изБрянской губернии вместе с братом, когда невмоготу стало. Приняли их. Молодые, они быстро освоили премудрости рубки и джигитовки. А воинское умение у них самих в семье передавалось. Гайдок называется.

Случилась любовная история у брата. Стал он девушку из беды выручать. Уговорился с помещиком. Кончилось все закрепощением и продажей на рынке. В Урюпинске. В Турцию.

— Это как, в Турцию?

— Да так, обыкновенно. Армяне купили да перепродали. В седьмом году еще можно было, это потом такие торги запретили.

Оказалось, как продавали в рабство русских, так и продают. Впрочем, такие рынки убрали сейчас. Но все можно обойти.

И вот недавно получил весточку от брата Игнат. Жив, почти здоров, но прижали очень. Мочи нет от турка. Просит выкупить его. Денег надо десять тысяч курушей, в переводе наши около пяти тысяч серебром. Таких денег казаку не заработать. А брат- единственный из родни остался. Игнат себя корит. Знал бы, что так будет, бросил бы все, приехал и выкрал бы. Но не знал. Ему только рассказы очевидцев достались.

— Сейчас бы шкуру спустил с тех армян. Пока все не сказали бы, не отстал.

— И что думаешь делать?

— К тебе приехал вот.

— Как нашел?

— Да уж нашел. По барыне твоей узнал. Мол, есть такая парочка, гусь да гагарочка. Проверить решил, так и сыскал. В Суличе на рынке заприметил Елену свет Петровну, да и обрадовался, что не пропала.

— И зачем я тебе?

— Деньги у тебя должны быть. Полагаю, не все поделил. Решил я проситься к тебе в службу вечную, чтоб взамен брата выкупить.

Деньги были. Из пятиста тысяч я сто тысяч отдал на обустройство и прожитие родственников. Те сразу накупили красивой одежи, построились и обзавелись скотиной, сеном и запасами хлеба. Сто тысяч Гурскому передал в последний визит для губернатора. Шестьдесят пять тысяч передал для сделки Викентию Ивановичу. Осталось двести сорок тысяч ассигнациями. Одиннадцать тысяч пятьсот рублей серебром, это почти двести сорок килограмм в кожаных мешках. И золота больше двух килограмм. Я рассчитывал, что деньги станут неприкасаемым фондом. Пятьсот тысяч это годовой доход Пьера Безухова. Запомнилось что-то.

— Пять тысяч серебром это тысяч двадцать ассигнациями. И это только там на руки отдать надо. Неизвестно еще во сколько обойдутся посредники, расходы дорожные и прочие. Лет пятьдесят тебе надо служить в армии и все откладывать, даже если со временем офицером станешь.

— Нету столько времени. Нисколько нет. Хочешь, проверь. Я на многое мастер. Придется, так жизнь положу за тебя.

— Не очень я верю, когда за деньги жизнь и преданность обещают.

— Я не за деньги, я за брата.

Игнат мне нравится. Егору одному везде не поспеть. Петьша тоже занят, здесь за порядком присматривает. А у меня на поручениях никого. Надо формировать личную охрану.

— И тебя отпустили из полка?

— Договорился. Да я