Он торопливо нырнул в стенной шкаф и принес оттуда один изсвоих ботинков, а потом отодвинул каминный экран, за которым догорали угли.

– Луис, что ты..

– Увидишь.

С левой стороны огонь потух, и там был толстый слойпушистого, серого пепла. Луис поставил туда ботинок, оставив глубокий след.Потом он прижал ботинок к кирпичам снаружи, используя его, словно большойрезиновый штамп.

– Так, – сказал он после того, как убрал ботинок обратно вшкаф. – Тебе нравится?

Речел захихикала.

В течение последних двух недель школьных занятий Эллисобирала на школьном дворе всевозможные слухи, чтобы догадаться, что СантаКлауса на самом деле изображают ее родители. Эта идея была подкреплена тощимСанта Клаусом с Бангорской почты, который промелькнул в «Ледяной КремовойГостиной» несколько дней назад. Его борода была сдвинута набок так, чтобы онмог есть чизбургер. Эта встреча сильно взволновала Элли (казалось, еевзволновало то, что он ест чизбургер, намного сильнее, чем то, что у негофальшивая борода); все получилось вопреки заверениям Речел, что департаментторговли и Армия Спасения Санта Клаусов были «реальными» помощниками,посланниками настоящего Санты, который был очень занят, комплектуя подарки, итам у себя на севере читая письма детей, написанные в последнюю минуту ипробежавшие полмира, чтобы попасть к нему.

Луис осторожно поставил на место экран. Теперь у них вкамине был четкий след: один в золе, второй на стенке камина. Оба вели крождественской елке, так, словно Санта приземлился на ноги и тут же направилсявыгружать подарки, предназначенные Кридам. Иллюзия выглядела несовершенной, таккак в наличии был отпечаток только одной ноги.., но Луис сомневался, что Эллисможет разобраться в этом.

– Луис Крид, я люблю тебя, – заявила Речел и поцеловала его.

– Ты вышла замуж, победив в сложном конкурсе, крошка, –сказал Луис, искренне улыбаясь. – Положись на меня, и я сделаю тебя звездой.

Они начали подниматься по лестнице. Луис показал накарточный стол, который стоял у телевизора. На столе лежали овсяные хлопья идва ринг-динга. Еще банка «Макелобов». «Для тебя, Санна», – гласила подпись накоробке, выполненная большими печатными буквами в стиле Элли.

– Хочешь крекеров или ринг-дингов?

– Ринг-дингов, – ответила она и съела половину одного изних. Луис открыл банку пива.

– Пиво так поздно приводит к расстройству желудка, –проговорила жена.

– Жаль, – сказал Луис чуть насмешливо.

Луис положил на стол колечко от банки пива и неожиданно сталшарить в кармане своего халата, словно он забыл что-то.., хотя он чувствовалвес маленького пакетика всю долгую ночь…

– Вот, – сказал он. – Для тебя. Можешь открыть прямо сейчас.Уже за полночь. Счастливого Рождества, крошка!

Речел повертела маленькую коробочку, завернутую в серебрянуюбумагу и перевязанную синей шелковой ленточкой.

– Луис, что это?

Он пожал плечами.

– Мыло? Шампунь? Я забыл…

Речел открыла упаковку прямо на лестнице, увидела коробочку«от Тиффани» и завизжала, сорвала бумажную ткань и застыла, слегка разинув рот.

– Ну, как? – с любопытством спросил Луис. Раньше Луисникогда не дарил ей настоящие драгоценности и поэтому сейчас нервничал. – Тебенравится?

Она осторожно взяла в руки подарок, напряженными пальцамиперебирая великолепную золотую цепочку и рассматривая крошечный сапфир. Ленивовращаясь на цепочке, драгоценный камень, казалось, переливался, выстреливая вовсе стороны холодные, синие лучи.

– О, Луис, это дьявольски прекрасно…

Он понял, что она почти кричит, и встревожился.

– Нет, крошка, не вбирая его, – сказал он. – Надень цепочку.

– Луис, мы не можем позволить.., ты не можешь позволить…

– Ш-ш-ш, – сказал он. – Я копил деньги с прошлогорождества.., и, это стоит не так много, как ты, может быть, думаешь.

– Сколько?

– Я никогда не скажу тебе, Речел, – печально проговорил он.– Даже под китайскими пытками, не скажу.., две тысячи долларов.

– Две тысячи! – она обняла его так неожиданно и так крепко,что он едва не упал с лестницы. – Луис, ты – сумасшедший!

– Надень цепочку! – снова попросил он. Она надела. Луиспомог ей с застежкой, а потом она повернулась и посмотрела на него.

– Хочу подняться в спальню и посмотреть, как я выгляжу.Думаю, я хотела бы почистить перышки.

– Прочь прихорашивания! – заявил Луис. – Сейчас я тольковыставлю кота и выключу свет.

– А потом мы займемся этим, – сказала она, глядя прямо ему вглаза.

– Тогда прихорашивайся, – согласился Луис, и она засмеялась.

Схватив Черча, он понес его на руках.

Вопреки всему, Луис решил, что сможет примириться с котом.Он открыл дверь из кухни в гараж. Холодный воздух ударил ему по ногам.

– Счастливого Рождества, Че…

Луис замолчал. На коврике у двери лежала мертвая ворона. Ееголова была искалечена. Одно крыло оторвано и лежало позади тела, словно кусокбумаги. Черч немедленно, извиваясь, вырвался из рук Луиса и начал обнюхиватьзамерзший трупик. Луис видел, как метнулась вперед голова кота, отогнулисьназад уши, и до того, как Луис успел отвернуться, Черч выцарапал один изостекленевших глаз птицы.

«Черч снова убил, – чувствуя слабую тошноту, подумал Луис иотвернулся.., нет, раньше он успел увидеть окровавленную, пустую глазницу там,где прежде находился глаз вороны. – Не волнуйся, не волнуйся, ты видел вещи ихуже. Пасков, например. Пасков выглядел хуже, намного хуже…»

Но это не помогло. Желудок выворачивало. Теплый монолитсексуального возбуждения неожиданно рухнул, опал. «Боже, эта проклятая птицатакая же большая, как Черч. Может, он поймал ее, подкараулив на земле? Наземле, под землей…»

Никому не нужны такие подарки первого января. И за этоотвечал Луис, разве не так? Точно! Он, и никто другой. Он, который знал такмного о путях подсознания, вынужден был в тот вечер, когда вернулась его семья,оплакивать остатки мышки, убитой Черчем.

«…у мужчин каменные сердца…»

Мысль была такой ясной, словно трехмерной, и понятной. Луисусмехнулся. Ему показалось, что Джад материализовался у него за спиной инараспев заговорил: