пропустил изменения в расписании или объявление об отмене урока. И точно помню, что он стоит у нас каждый день последней парой. И коммуникатор мой это подтверждает. Вот он, снятый с руки и развернутый для большей наглядности, высветил на своём экране, что сегодня, в пятницу, двадцатого сентября мне, как и в любой другой будний день, предписано явиться на четвертую пару для моего физического воспитания именно в спортгородок, в здание спорткомплекса, в ...

Чего? Какой ещё бункер специальной практической подготовки? Что это такое? Как я раньше не заметил этого уточнения? Да, меня предупреждали, что расписание у нас составляется на неделю вперёд, но оно никогда раньше не менялось. Хотя сколько я тут нахожусь? Неполные две недели, а, кажется, что прошло уже не меньше месяца. Скорее всего, я просто не обратил внимания на чуть изменённый пункт назначения, мазнув по привычке взглядом по привычным уже аббревиатурам школьных предметов в гимназическом расписании.

Так что это за бункер? Где он? Судя по записи в расписании, располагаться он должен где-то здесь, в спортгородке, причём недалеко от здания спорткомплекса или, как его ещё называли, манежа. Оглядевшись вокруг, ничего нового, как и ожидалось, кроме этого, самого высоченного манежа, беговых дорожек и прочих спортивных площадок и сооружений так и не обнаружил. Всё-таки не первый день нахожусь на территории гимназии и, как до сего момента думал, всю территорию Воронцовского парка успел хорошо изучить.

Поскольку никакой «справочной» малышни и вообще никого вокруг сейчас не наблюдалось, то пришлось вызывать электронного гида-помощника нашей гимназии, к чьей помощи ранее прибегать как-то не доводилось.

«Хм, интересно!» – подумал я, рассматривая цветную виртуальную схему расположения строений и помещений спортивного городка, своё текущее местоположение на ней, а также совсем короткую зелёную линию, указывающую путь от него ко входу в разыскиваемый мною бункер.

«Это что получается?» – спросил я сам у себя, почёсывая подбородок и разглядывая эту самую линию с пульсирующей белой точкой, от которой она начиналась. – «Я постоянно и вполне добровольно ношу с собой невидимого, неслышимого и неосязаемого паразита, который в любой момент дня и ночи показывает кому угодно и с высокой точностью то место, где я в этот момент нахожусь? Может он ещё и звуки передаёт? И когда он на моём коме завёлся? Не иначе, как с закачанным на него комплектом гимназического программного обеспечения. Не в Пензенском же «Магните» мне его подцепили?»

Оценив свои, чуть больше, чем отрицательные, навыки взаимодействия со сложными программными продуктами, прикинув, что можно сделать с обнаруженным, и какие могут быть из-за этого последствия, я, почесав для разнообразия затылок, решил, что ничего сделать не могу. Разве что удалить всё вредное программное обеспечение или полностью отказаться от использования кома.

Как выполнить первый пункт без уничтожения всего остального установленного в учебном отделе гимназического программного обеспечения я не знал. И экспериментировать с этим не рискнул.

А осуществить второй пункт было уже выше моих сил. Настолько я привык к тем удобствам, которые предоставил мне ПИКом с постоянным доступом к интернету.

Так что остаётся принять во внимание факт возможной слежки с прослушкой и жить себе дальше. В конце концов, не настолько я важная персона, чтобы за мной постоянно следили и слушали мои не всегда умные разговоры. Да и особых правонарушений я не учиняю и порядок не безобразничаю. Так, шалю иногда по мелочи. Но кто у нас без греха?

Успокоенный подобными рассуждениями я, внимательнее проследив за зелёной шпионской линией, заметил, что сразу после преодоления боковой границы манежа путеводная нить перекрашивалась в яркий красный цвет, сигнализируя о повысившемся уровне опасности для посетителей бункера.

«Раз обозвали это помещение бункером, то и располагаться оно должно именно под землёй, быть хорошо укрепленным и защищённым» – продолжил я думать умные мысли, вращая в разные стороны изображение нужного мне зала, толщина стен которого, отливающих тревожным багрянцем, внушала огромное уважение.

Для сравнения – на той же схеме здание спортивного манежа, находящегося непосредственно над бункером и отделённое от него не менее толстым и, судя по всему, бетонным полом, который одновременно являлся бункерным потолком, могло похвастаться всего лишь жёлтым цветом. Что обусловлено, скорее всего, возможностью получения травм во время занятий физкультурой или проведения различных спортивных мероприятий.

Такой же желтизной отличались цокольные помещения, в которых завхоз Иванова проводила с нами свои технологические занятия. И это тоже понятно, так как на её парах, в отличие от рисования, например, значительно повышен был риск поражения электрическим током, получения ожога или элементарного пореза ножом или каким-нибудь кухонным инструментом. Может там и другой инструмент есть, который я просто не видел. Ведь не во все шкафы на прошлой паре мне разрешили позаглядывать.

В общем, вход в бункер был успешно обнаружен. Даже два входа – с противоположных торцов манежа, устроенные, видимо, для большей безопасности и возможности эвакуации бункерных посетителей в случае возникновения непредвиденной чрезвычайной ситуации. Теперь понятно, что то, что я раньше принимал за входы в подвал, таковыми вовсе не являлись. Хотя не факт! Может там и подвалы есть, которые на схеме, доступной ученикам, просто не отображались.

Направляясь к одной из двух, выбранных наугад, дверей бункера, я мимоходом размышлял, что же меня там ожидает, для чего гимназии понадобилось хорошо укреплённое и защищённое подземное сооружение с повышенными мерами безопасности? И почему входы в такое помещение никем и никак не охраняются? Или я просто чего-то не понимаю?

Хоть никогда не планировал и даже не задумывался об этом, но я, пойдя налево, не ошибся со своим выбором. Об этом явно свидетельствовал донёсшийся вскоре до моих ушей женский голос, в коем я без труда опознал обертоны нашей физручки, которые стали намного громче после того, как я переместился с согретой солнышком спортивной площадки в прохладный, подсвеченный потолочными светильниками «предбанник» отысканного наконец-то бункера.

Подойдя к ещё одним неплотно прикрытым дверям, я расслышал окончание фразы, произнесённой Ольгой Станиславовной:

– … хоть давно устарело, но до сих пор находит применение из-за своей надёжности, неприхотливости и относительно низкой цены. Особенно в странах Африканского региона. А два государства до сих пор вполне успешно выпускают его модификации и даже умудряются продавать на экспорт. В нашей стране оно уже не производится, но некоторые, и надо сказать, немалые, запасы есть даже у нас. Так что для начала вы должны будете хорошо освоить именно его, прежде чем мы перейдём к более современным образцам.

Что мы для начала должны будем хорошо освоить,