Наконец появился Волк. Маша не видела его на репетициях, ей сказали, что у него плотный график работы в театре. Но один раз он был — в последний день репетиций, как раз когда она отлучалась. Волк такой милый, несмотря на то что совсем не производит впечатления хорошего актера. Так ненатурально говорит слова и двигается, дует на домик, чтобы тот развалился, а потом трясет его руками, отчего дом вмиг разваливается и трусливые поросята Нуф-Нуф и Ниф-Ниф с визгом убегают прочь. Что-то до того трогательное мерещилось Маше во всей его фигуре, хотя лицо было скрыто маской. Вот он стучит в прочный каменный дом, и Маша вспоминает, что концовку хотели изменить.

— Уходи, Волк! — кричит Никита из-за двери. — Тебе эти стены не сломать!

— Тогда я залезу в трубу, — с плохим выражением говорит Волк.

Вдруг из-за кустов появляется Лиса — воспитатель Наташа.

— Брось кипятиться, Серый, — ласково протянула она, — а то и в самом деле закипишь. Я заглядывала сейчас в окно и видела, что поросята распалили жаркий огонь в печи и уже вскипятили воду в котле для супа. Как бы тебе в него не угодить!

— А что же делать? — растерялся Волк, совсем присмирев. — Ведь я голоден!

— Не лучше ли тебе жениться? — кокетливо спрашивает Лиса. — И подобреешь, и домашних пирогов наешься. — Лиса жеманно похлопала длинными накладными ресницами.

— Отличная мысль! Как я сам не догадался? — удивился Волк и вдруг ни с того ни с сего, когда представление еще не было окончено, снял маску.

— Глеб… — прошептала пораженная Маша.

Вот почему что-то родное, знакомое виделось в фигуре и манерах Волка, вот почему он так плохо играл! И голос, хоть и наигранный, тщательно измененный, тоже казался знакомым.

«Это провал!» — в ужасе подумала Маша и опасливо огляделась. Но когда она столкнулась взглядом с Виктором Сергеевичем, который лукаво улыбался, а потом нашла глазами довольную Наташу, вспомнила, как Виктор Сергеевич настаивал на кандидатуре Волка, как Наташа меняла сценарий и говорила, что «сюрприза для вас не будет», Маша поняла, что все они были в сговоре и нарочно организовали появление Глеба на сцене! Ладони у Маши вспотели.

Глеб протянул руку за кулисы, в руках появился огромный букет разноцветных роз. С ним Глеб направился прямо к Маше.

— О боже, — снова прошептала себе под нос Маша, не понимая, как все это может происходить совершенно не по плану на ее первом, столь тщательно подготовленном детском празднике и как она сможет с этим смириться.

Глеб, с волчьим хвостом и в мохнатом жилете, с головой Волка под мышкой, как с рыцарским шлемом, встал на одно колено перед Машей. Наступила полная тишина. Пот стекал ручьями по лбу и вискам Глеба — видимо, в маске ему было очень жарко.

— Машенька. Я тебя очень люблю. Ты моя муза, и музыка, и радость, и грусть. Ты моя весна, и осень, и мое время на этой земле — без тебя оно обесценивается. Ты и мой ветер, и мой простор, и мой приют. Хочу быть с тобой до конца дней. Выходи за меня замуж, — закончил Глеб с мольбой в глазах, не зная, чего ждать от своей любимой в ответ.

Маша от накала волнения последних дней и от неожиданности не могла сдержать эмоций, и слезы покатились по ее щекам. Он был перед ней, такой родной, вспотевший, добрый, открытый, и такими трогательными выглядели его старания в маленьком ненастоящем театре и отсутствие актерского дарования, которое его не смутило. Да уж, сюрпризов никаких!

— Я тоже тебя люблю, — с трудом произнесла Маша.

— И?.. — поторопил он в нетерпении.

— …выйду за тебя замуж, естественно, — закончила она, понимая, что только этот конец сказки окажется счастливым и гармонично завершит праздник.

— Ура!!! — закричали люди, и большие, и маленькие, и зааплодировали, когда Глеб поцеловал Машу и надел ей на безымянный палец кольцо.

— Один-один, мы квиты, — с победной интонацией шепнул ей Глеб, и Маша вспомнила свой маскарад летом и розыгрыш, после которого у них с Глебом закрутился роман.

— Отомстил? — усмехнулась она. — По крайней мере, нам никогда не будет скучно.

Все актеры выбежали на сцену и начали танцевать под веселую мелодию из «Трех поросят», а Глеб снова надел маску Волка и присоединился к детям на сцене, выделывая до того смешные движения, нарочито размашистые и нелепые, что все покатились от хохота. Было очевидно, что он счастлив и счастье плещется из его души фонтаном, орошая все вокруг, благословляя пространство любовью. Ему хотелось разделить свое парящее состояние со всем миром.

Свадьбу назначили на конец октября.

Алена спешила в офис, готовая наверстывать работу. Свежая, с шоколадной кожей (в городе загар казался более темным, чем на морском берегу), в белом платье и с длинными сережками, в нескольких браслетах, с большим перстнем, Алена словно хотела все и сразу, много всего яркого, как лето, жизнерадостного, того, что поддержит ее и защитит от неудач.

Оставшись отдыхать еще на одну неделю, Алена сообщила об этом Татьяне по Вайберу, но не получила ответа, как и заданий для работы. Она решила выбросить все из головы и решать проблемы в городе.

Свежая, сияющая, излучающая солнце, Алена вошла в офис уже в восемь. Нужно было собраться с мыслями на месте и начать воплощать новые идеи — после отдыха и ярких впечатлений у нее появилось вдохновение, открылось второе дыхание. Напевая, она включила чайник и достала любимую чашку с совой. Хлопнула дверь. Виталик.

— Привет! Как вы тут? — Алена улыбнулась широко и счастливо, пребывая на волне морских впечатлений и любви.

— Ого! А ты неплохо выглядишь после болезни. — Виталик окинул ее всю плотоядным взглядом.

— У меня был еще реабилитационный отдых. Теперь готова к труду!

— Татьяна в бешенстве из-за того, что ты пропала.

— Ну, я не пропала, — снова улыбнулась Алена. — Просто передышка — и в бой.

Наливая чай, она потянулась за пачкой печенья на полке и вдруг почувствовала на своей шее дыхание Виталика. Резко обернувшись, прямо перед своими глазами она увидела его тонкие сухие губы. Он обхватил ее и попытался поцеловать.

— Почему бы тебе просто не расслабиться и не позволить себе удовольствие? — зашипел он ей в ухо. — Что ты все стесняешься? Может быть, хватит дразнить меня? Я же вижу, что ты хочешь, так и напрашиваешься. — Он уже шарил рукой по ее груди, а второй рукой расстегивал ремень на своих джинсах.

— Что ты делаешь?! — Алена отбивалась и отворачивалась, но Виталик тяжело дышал и держал ее мертвой хваткой. — Что за фантазии? Я тебе сто раз давала понять, что между нами ничего не может быть!

— Когда женщина говорит «нет», это еще не означает «нет»… Ты такая хорошая, самая лучшая, я о тебе думаю постоянно, — торопливо нашептывал он, не оставляя попыток поцеловать ее. — Я доставлю тебе удовольствие. Смотри, что ты со мной делаешь. — И он сильнее прижался к ней всем телом, не давая ей ни малейшей возможности вырваться.