Гупт повернулся на голос:

– Простите, я плохо вас вижу! Это вы – отец большого семейства? Как это – не надо сажать? То есть вы не собираетесь никому сообщать, что раскрыли это запутанное дело? А как же справедливость? Как же торжество закона? – воскликнул он.

– Что это за торжество, когда всем плохо? Торжество – это когда всем хорошо, – сказал папа Гаврилов.

Это замечание понравилось всем, а больше всего Гупту.

– И где сейчас скифская чаша? – спросил он, деловито возвращая на переносицу очки.

– Как – где? В амфоре, которую ты собирался выставить из музея! – насмешливо сказала Маша. – Она вообще не покидала музея!

Гупт забрал у нее очки и опять нахлобучил их на нос.

– Как так не покидала? В каком смысле? – спросил он сухо.

– Я спрятала ее в амфору! В ту, что склеена. Ты ее сто раз видел!

Гупт издал воющий звук.

– В этой ужасной амфоре, которая вечно торчит в проходе? Мимо которой толпами ходят люди? Возле которой вчера стояли члены комиссии?! – ужаснулся Гупт. – Могла бы хоть намекнуть!

– Как намекнуть? – удивилась Маша. – Рассказать правду?

– Когда женщина хочет намекнуть, она намекает и без правды. Как человек, проживший с твоей мамой тридцать лет, я говорю тебе это категорически! А твоя мама святая женщина! – сказал Гупт и, кинувшись в музей к амфоре, по плечо засунул в нее руку.

Из вазы стали вылетать скомканные газеты и шарики пенопласта. Внезапно пальцы директора что-то нашарили и тщательно ощупали. Лицо у Гупта вытянулось. Он облизнул губы и опять поспешно заполнил амфору пенопластом и газетами.

– Хорошо! – сказал он. – Предположим, что чашу мы обнаружили. Но что дальше? Не можем же мы просто взять и вернуть ее на витрину? Как мы объясним это всем остальным?

Папа Гаврилов задумался.

– Вот это серьезный вопрос. Даже своего рода парадокс. Вернуть чашу иногда сложнее, чем ее украсть.

– А если сознаться во всем Матушкину? Он прекрасный мальчик! Я знал его покойную бабушку! До десяти лет она водила его за руку, и стоило ему открыть рот, чтобы что-то сказать, как она засовывала туда булку! И какой вырос герой! Воин! – с надеждой произнес Гупт. – В конце концов, чаша всё время была в музее! Просто немножечко не там, где ее с самого начала поставили!

– Сказать, возможно, придется, – согласился папа Гаврилов. – Но у меня есть идея получше. Что люди любят больше всего на свете?

– Деньги? Детей? Тортики? – предположил Петя.

– Люди любят легенды! Только легенды в конечном счете имеют ценность! А что такое Крым? Крым, если разобраться, это одна большая легенда! Тут с каждой скалой, с каждым мысом, с каждым дворцом связана как минимум одна легенда! Иногда довольно нелепая, иногда сказочно красивая!

– И? – поторопил Гупт.

– И, дорогой будущий дедушка, мы попытаемся ради вашей дочери сотворить еще одну красивую легенду!

– И в нее поверят? – спросил Гупт.

– Поверят, если эта легенда будет красивой! – вдохновенно сказал папа Гаврилов. – А уж об этом мы позаботимся! Все помнят, как и откуда эта чаша вообще появилась?

– Ее взяли у мертвых. Из скифского захоронения, – сказала мама Гаврилова.

– Правильно. В каком-то смысле она была украдена, и те, у кого ее похитили, вполне могут пожелать ее вернуть!

– Это еще как? – подозрительно спросил Гупт.

– Да очень просто!.. Все слышали про греко-скифское городище «Чайка»?

– Угу, – отозвался Емельян. – Я когда мальчишкой был, нашел там копыто тарпана! Аккуратное такое, прямо в ладонь ложится. Это километрах в десяти от города. Загадочное место! У нас в городе даже боятся ночами туда ходить! Говорят, голоса слышны, стоны, оружие бряцает.

– Стоны? – спросила Катя. – А стонет кто?

– Да есть кому. Когда-то давно скифы напали на крепость и перебили всех ее защитников. До сих пор под завалами находят кости, обломки стрел, оружие. Считается, что это была ночная вылазка, к которой гарнизон крепости оказался не готов. А почему, спрашивается, не готов? Тайна! Загадка!

– И сейчас там тоже, кажется, идут раскопки?

– Да. Москвичи приехали недели две назад. Копают главную башню. Ее завалило, она заросла травой, теперь она просто как холм. Думают, что если вскрыть его, можно обнаружить что-то ценное. Когда соседние укрепления вскрывали, Пирующего Геракла нашли, терракотовую Афродиту. Керамики там целые завалы, – сказал Емельян.

– Отлично! – сказал папа Гаврилов, потирая руки. – Просто отлично! Даже и легенду придумывать не надо: она уже готова!

Из-за стены послышался детский крик. Кристина кинулась проверять, в чем дело. Из туалета бегом вылетела мокрая кошка, сразу за ней Рита и последней Варя с круглыми глазами.

– Она нашу кошку на унитаз усаживала! Едва ее не утопила! – в восторге пропищала Варя.

Прошла неделя. И вот почти уже в ночной час, когда над курортной зоной распускались огненные цветы салютов, Петя примчался домой с газетой. Длинный, строчки на три, заголовок сообщал:

«ПРОКЛЯТИЕ СКИФСКИХ ЦАРЕЙ! ИСЧЕЗНУВШАЯ ЧАША ИЗ МОГИЛЬНОГО КУРГАНА НАЙДЕНА ПРИ РАСКОПКАХ ГОРОДА-ПРИЗРАКА!»

На фотографии два студента, один из которых был маленький и лопоухий, держали чашу. Снизу, отделенный от них текстом, к чаше тянулся страшный воин с торчащей клочьями бородой.

– Кто это? – спросила мама Гаврилова.

– Дух скифа позирует для газетного фотографа. Смотри, скиф был в часах, но они фотошопом переделали их в браслет! Чудеса творят газетные художники! – восхитился Петя.

– Вчера я беседовал с Емельяном, – сообщил папа Гаврилов. – Емельян говорит: едва чашу нашли, экстренно прилетел министр культуры, встречался с руководством города. Наш Гупт тоже там был. Министр шесть раз пожал Гупту руку и столько же раз похлопал его по плечу.

– Сколько-сколько раз? Чего так много-то? – не поверил Петя.

– У камеры Центрального телевидения какие-то проблемы с записью были. Приезд министра всё очень ускорил. Чашу после прохождения экспертизы вернули в музей. Разумеется, сейчас там такая охрана, что муха на стекло не сядет. На выставку стоит огромная очередь. Прекрасная реклама городу! Ялта, Керчь, Феодосия умирают от зависти. Сильнее всех завидует Коктебель! Наша скифская чаша совершенно затмила их дом Волошина. Чтобы примазаться к нашей славе, коктебельцы теперь утверждают, что Волошин все предвидел и даже однажды нарисовал очень похожую чашу на листке бумаги. Увидеть этот листок можно с понедельника по пятницу по адресу: город Коктебель, Центральная набережная ну и так далее…