Рядом сидел Костя и с тоской смотрел на своих солдатиков. До этого он не играл с ними полгода, но теперь, когда они были у Пети, то и для Кости они обрели новую ценность. Ему казалось, что если он не отберет их у брата прямо сейчас, то никогда больше не увидит.

– Давай я тебе принесу игрушки из киндеров! А солдатиков отда-а-ай! – ныл он.

– Хорошо… – уступил Петя. – Тащи сюда другие фигурки и… м-м-м… зефир!

Мозгу великого сыщика требовалось много горючего. Таким горючим для него служил зефир, который он ел почему-то исключительно с соевым соусом. Изредка, правда, Петя делал исключение для шоколадного масла. И его поедал уже без соуса, намазывая на хлеб.

Порой Петя что-то записывал на отдельных листах бумаги, переставлял их с места на место, точно складывал мозаику, а затем беспощадно рвал и бросал в корзину, а иногда переносил что-то с одного листа на другой. Видимо, это были мысли, которые Петя признавал наиболее ценными, с прочими же он без жалости расставался.

Папа и мама были поражены способностью Пети так долго концентрироваться на одном предмете. Они по очереди подходили к двери комнаты и любовались в щелочку на думающего Петю. Петя залепил щелку пластилином. Катя вытолкнула пластилин коктейльной трубочкой. Тогда Петя повесил на ручку двери вешалку, а на вешалку свой свитер, который выталкивать трубочкой было бесполезно. Свитер только раскачивался на вешалке, чем сразу выдавал Пете, что за ним следят.

Сашу как доктора Ватсона Петя забрал к себе в комнату. Саша был нужен Пете, чтобы ему объяснять вслух. Объясняя же Саше, Петя понимал что-то и сам. При этом Саша сразу забывал всё, что не касалось насекомых, так что объяснять ему было безопасно. Никакую тайну он бы не разболтал. Остальные же дети остались за дверью. И, разумеется, им было обидно.

– Пусти меня! Я должна что-то взя-а-а-ать! – возмущалась Алёна.

Но Петя не пускал. Тогда Рита, Алёна и Костя придумали прокрадываться к соседней двери и ложиться на животы. Щель под дверью была достаточно широкой, чтобы можно было в любое время видеть ноги мыслящего Пети, облаченные в серые носочки.

– Надо же! Пока Петя был доступен, все от него только бегали. Теперь Петя недоступен – и какая популярность! – сказал папа.

И он стал представлять, как уйдет жить в тайгу. Годами о нем не будет ни слуху ни духу. И все читатели и все издатели будут терзаться. Станут посылать экспедиции на его поиски, но только через много лет найдут его одинокую избушку и гениальную рукопись, лежащую в закрытой трехлитровой банке, потому что иначе ее сожрали бы мыши.

Пока папа мечтал, Вика ходила по кухне, держа в руке пакетик с чаем, и жалобным голосом звала:

– Чистые чашки! Чистые чашки!

Чистые чашки сидели тихо, не откликались.

Костя так долго пролежал под Петиной дверью, что на него успели несколько раз наступить. Тогда он вскочил и начал носиться по кухне, мешая Алёне.

– Костя, посиди тихо! Между прочим, сегодня тебя похвалили! Я встретила девочек из твоего садика. Они сказали, что Костя на три процента нормальный! – льстила она.

В одиннадцать вечера из комнаты донесся вопль Пети:

– Эврика! Я понял!

– Что ты понял? – спросил папа через дверь.

– Понял, что когда не подходят ответы А и В, нужно искать ответ С!

И сразу же щелкнул шпингалет. Петя приглашал всех к себе.

Было около полуночи, когда папа Гаврилов нажал на кнопку звонка. Обычно в это время Кристина еще продолжала свое огненное шоу, но сегодня в двух ее окнах горел свет. Кристина открыла и остановилась на пороге, вопросительно глядя на них.

– Вы ко мне? Ну проходите! – сказала она.

Папа Гаврилов хотел сразу объяснить, зачем они пришли, но его семейство, воспользовавшись разрешением, уже начало просачиваться на кухню. Первым вошел Петя, держа Риту под мышки и рывками переставляя ее перед собой. Рита упрямилась и заявляла, что не умеет ходить. Вообще-то Рите давно пора было спать, но говорить ей, что она хочет спать, было опасно, потому что Рита бы с этим не согласилась.

Вика застенчиво переминалась у ворот. Катя, стоя на крыльце, манила свою сомневающуюся сестру пальчиком. Рядом с Катей стояла мама Гаврилова с миксером в руках. Когда все отправились к Кристине, мама забыла оставить миксер на кухне. Теперь она понятия не имела, куда ей его приткнуть. Неходящая Рита, поставленная Петей на крыльцо, подкрадывалась и слизывала с миксера сладкое тесто.

Саша и Костя начали толкаться, выясняя, кто войдет первым, и оба застряли, так как дверь открывалась не полностью: мешала стоящая за дверью обувь. Алена принялась перелезать через Костю и Сашу и тоже застряла.

– Алёна! – охнула мама. – Ты же умная!

– А чего эта мелочь толкается? – просопела Алёна, пытаясь отловить Сашу за «рычаги воспитания».

Кристина стояла на кухне. К ее правой ноге жалась Варя, с руки которой свисала кошка. Алёша держал в руках лобзик и кусок фанеры. И тоже смотрел испуганно.

– У нас к вам секретный разговор! – сказал папа Гаврилов.

Кристина молча обвела их всех глазами.

– Да-да, мы понимаем! Мы хотели с папой вдвоем прийти. А всякие прочие с нами сами увязались! – оправдываясь, добавил Петя.

– Да уж, хороший будет секретный разговор, – сказала Кристина.

– Подождите! – спохватилась Катя и обратилась к Алёне: – Алёна! Зажми Косте уши, а то он всё рассказывает! А я зажму Саше рот, а то он всё время разговаривает, когда кто-то другой разговаривает. А когда все замолкают, чтобы послушать, что он хочет сказать, то и Саша замолкает!

– А уши Саше затыкать не будем? – с предвкушением уточнила Алёна.

– У меня рук не хватит!

– А Рите рот и уши кто будет затыкать? – поинтересовалась Вика.

– Рита занята. Пока она чужого кота до дыр не прогладит, при ней можно что угодно обсуждать! – сказала Катя.

Кристина тревожно покосилась на Варю и Алёшу.