в виде расправившего крылья дракона, стояли ристалища, с пестрыми лентами на рампе, а прямо у подножия дворца высилась трибуна, пестрящая разномастными гербовыми полотнами. Венчалась она небольшой ложей, украшенной сотнями бутонов роз.

Вскоре подошли барды, числом не менее двух десятков, а следом за ними потянулись наконец и горожане. Едва заиграла музыка, герольды принялись возвещать о начале торжеств, тогда как трибуна пока пустовала. Чуть позже, когда площадь уже ломилась от людей, этому нашлось объяснение. Мимо нас проследовала группа конных дворян, облаченных в светлые дублеты, с золотыми узорами, да россыпями драгоценных камней. Барды при этом сыграли особенно торжественную мелодию, а герольд, со всей возможной помпезностью в голосе, представил прибывших.

По нашей улице потянулась вереница благородных.

Их встречали приветливым гомоном, а слуги среди горожан подбрасывали пшено да лепестки цветов. Добираясь до трибуны, дворяне спускались с лошадей или покидали нарядные кареты, после чего занимали отведенные им места.

Когда свободной осталась лишь верхняя ложа, возникла короткая пауза, толпа стихла, отчего звонкий голос герольда прозвучал особенно громко:

– Его Пресветлейшее Величество, король Алых островов Карл седьмой, Мудрейший!

Барды заиграли на трубах, а мимо нас поползли белоснежные кареты, запряженные шестерками лошадей да украшенные светлым золотом и рубинами. Окна оставались открыты, так что можно было рассмотреть и самого короля и всех, кто прибыл с ним вместе.

Между тем гвардейцы вставали на сопровождение главных гостей торжества, двигаясь впереди и позади каждого экипажа.

Герольд, едва ли не забывая дышать, представил, помимо монарха, королеву, трех принцев и их жен. Я же обратил внимание, что пассажиров в каретах находится значительно больше. Должно быть, там ехала и свита.

Вот одна девушка повернула голову в мою сторону, и меня вмиг прошиб холодный пот.

– Авена, – прошептал я, не веря собственным глазам.

Словно призрак из прошлого, успевшего стать далеким и чужим. Ослепительно прекрасна, опьяняюще притягательна, она скользнула взглядом по мне и братьям, а после задернула тонкую кружевную шторку.

Как жаль, что наши головы спрятаны под капюшонами и масками! Впрочем, даже будь мое лицо открыто, Авена вряд ли смогла бы меня узнать, ведь за время пребывания в крепости я ни разу не брился и не стриг волос. Да и зачем ей, в конце концов, меня помнить?

Пронзительное, непонятное чувство кольнуло сердце. Оно напоминало боль утраты, однако я не мог объяснить себе, о чем именно так страстно сожалею. Прошлое казалось сейчас бестолковым, бесцельным блужданием по миру, ведь только после встречи с Отцом жизнь обрела смысл, да предельно четкую ясность. И все же избавиться от странного наваждения никак не удавалось.

Так я и стоял, тупо глядя перед собой, да копаясь в вязких мыслях, а празднества тем временем начались.

Сперва выступили фокусники и маги, выпуская в воздух бабочек, плюясь струями огня, да заставляя статую дракона на фонтане хлопать крыльями. Следом за ними закружилась в акробатическом представлении группа танцоров и лишь затем пришел черед состязаний.

Все сводилось к пешим схваткам один на один, в которых, закованные с ног до головы в изящную броню воины, лупили друг друга мечами, до первого упавшего на землю. Через несколько таких битв герольд принялся рассказывать о группах наемников, присягнувших на верность Алым островам. В основном их составляли пиратские братии. После представления пары на ристалище выходили бойцы, по одному или двое с каждой стороны, и рубились друг с другом насмерть.

– Скоро наш черед, – сухо произнес капитан Лорак.

Он вышел из строя, остановился напротив, да пробежал по нам колючим взглядом.

– Мне нужен тот, кто готов схлестнуться в поединке, что окажется для него последним, – ответом ему стало молчание и тогда капитан продолжил. – Наш орден служит островам десятки лет. Именно благодаря королю Карлу седьмому мы имеем возможность следовать по пути Истины, именно он позволил воскресить на своей земле священные традиции Империи. Однако, все имеет цену…

Лорак говорил, а я повернул голову и в очередной раз взглянул на далекую ложу.

Отчего мне так хочется снова увидеть Авену? И еще важнее, чтобы она узнала меня. Поток мыслей от четырех чужих сознаний тщетно пытался донести нечто важное, но несмотря на располагающую к тому мистическую усталость, обновленный, после разговоров с Отцом, Рейтан Лазар давно не позволял им подобного.

И все же это жгучее желание манило все сильнее с каждой минутой. Будь у меня чуть больше энергии Истока в запасе, уверен его удалось бы заглушить. Выход из ситуации показался лежащим на ладони.

– Если это будет бой насмерть, – произнес я. – Мой меч поднимется во имя Истины.

Лорак прервался на полуслове.

Несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем подошел ближе.

– Гляжу я на тебя, брат Рейтан, и вижу перед собой вечно размазанного, вялого, словно дубиной пришибленного бойца. Между тем, ты самый кровожадный ублюдок из всех, кого мне доводилось обучать. За год не пропустил ни одного сражения с пленниками, а любые ссадины и ушибы заживают на тебе как на собаке, – он поморщился и положил мне ладонь на плечо. – Жаль, что этим все кончится. Бой и впрямь будет насмерть, однако твоим противником станет благородный отпрыск знатного аандарийского рода. Тебе его убивать нельзя. Таковы уж пути Истины, брат мой.

Я прикрыл глаза и кивнул.

Толпа шумела со всех сторон, пока шел к ристалищу, словно к эшафоту. Страха при том не испытывал, скорее легкую досаду да скорбь по непрожитым дням.

– Нильдхеймы известны по всему миру как великолепные воины! – кричал во все горло герольд. – Способны посеять панику в стане врага одним своим появлением на поле боя! Но кроме того, славятся беззаветной преданностью! Выбирайте сами – стражи или каратели!

Казалось, последняя фраза обронена была неспроста, а адресована заморским гостям, как предупреждение. С трибуны, меж тем, наблюдали за происходящим с живейшим интересом. Многие прекратили ведущиеся до того разговоры и даже отставили кубки с вином.

– Его противником выступит барон Гюнфрейх фон Барт, из славной Аандарии, правопреемнице канувшей в лету Империи, подарившей миру орден нильдхеймов. Они сразятся насмерть! Поистине великая битва!

Мой путь лежал в аккурат мимо герольда, что стоял у самого ристалища. Остановился рядом и произнес:

– Представь меня.

Он удивленно выпучил глаза.

– Не положено.

– Рейтан Лазар.

– Не могу! Не положено! – казалось я и впрямь просил невозможного, однако препираться времени не было.

– Если выживу, убью всю твою семью.

У герольда отвисла челюсть и, казалось, перехватило дыхание, а я услышал слова Лорака, через висящий на шее медальон.

– Что это ты, мать твою, делаешь?! А ну, живо за