– Но более благоприятных условий вы все равно не получите, –возразил Драмм. – В ночь убийства в доме было всего две женщины – миссисМейфилд, экономка, и Фрэнсис Челейн. Теперь признано, что во время совершения преступленияв комнате находилась женщина…

– Нет, не признано, – перебил его Мейсон.

– В соответствии с моей версией дела и показаниями ДонаГрейвса, незаинтересованного свидетеля, в кабинете присутствовала женщина. Иесли вы вообще хотите, чтобы эксперимент состоялся, то вам придется соглашатьсяна мои условия. То есть женщина была или миссис Мейфилд, или мисс Челейн. Точнотак же убийство мог совершить кто-то из трех мужчин: Питер Девоэ, шофер,который лежал пьяный, когда мы его нашли, но который тем не менее остается подподозрением, Роб Глиасон и Пуркетт, дворецкий. То есть тростью замахивался одиниз них.

– В этом случае вы как должное принимаете, что окно быловзломано и под ним на мягком грунте оставлены следы только для отвода глаз.

– Конечно. Вы, может, теперь скажете, что хотите, чтобысобрали весь город, потому что не исключено, что кто-то из его жителей вломилсяв дом. Вы же должны понимать, что все не станет делаться по-вашему, господинадвокат.

– Все должно быть обустроено так, чтобы мы точно определили– реально Грейвс видел происходящее и узнал участников эксперимента или этопросто была удачная догадка.

В глазах Клода Драмма мелькнул победный огонек.

– Я организовал этот эксперимент при обстоятельствах,идентичных тем, при которых совершалось преступление, – заявил он. –Эксперимент – результат вызова, брошенного вами. Теперь, если вы боитесь нанего пойти, потому что знаете, что Грейвс не ошибется, вам требуется толькосказать об этом, и мы все отменим. Вы не осмеливаетесь позволить свидетелюподтвердить свои слова, понимая, что это означает для ваших клиентов.

Мейсон пожал плечами:

– Ну, если вы так объясняете мои действия, то можетеначинать эксперимент.

По всему было видно, что Драмм уверен в победе. Он радостноулыбнулся, не сомневаясь в исходе мероприятия.

– Прекрасно, – сказал он, обращаясь к группе людей,собравшихся вокруг них. – Я думаю, что все разобрались в ситуации. Мы поедем намашине вверх по возвышенности. Я сяду сзади вместе с мистером Грейвсом. МистерМейсон, адвокат защиты, – рядом с судьей Пурлеем. После нашего отъезда вы,господа журналисты, выберете одну из этих двух женщин. Она встанет такимобразом, чтобы ее голова, шея, плечо и рука были видны с поворота на дороге,где должен оглянуться Грейвс. Вы также выберете одного из трех мужчин, одетых вкостюмы разных цветов, и он замахнется тростью и наклонится над стулом, накотором сидел Эдвард Нортон, когда его убили. Пожалуй, это все. Репутации судьиПурлея достаточно, как мне кажется, чтобы гарантировать, чтобы то, чтопроизойдет в автомашине, не было в дальнейшем искажено ни одной из сторон.

– Секундочку, – вставил Мейсон. – Перед тем как Дон Грейвспокинет этот кабинет, я бы хотел конфиденциально поговорить с судьей Пурлеем.

Драмм подозрительно посмотрел на адвоката.

– Только в моем присутствии, – заявил он. – Это эксперимент,и если вы собираетесь с кем-то конфиденциально беседовать, я должен слышать,что вы намереваетесь сказать.

– Я не против того, чтобы вы это слышали, – ответил Мейсон.– Но, естественно, раз это эксперимент, я не хочу, чтобы Дон Грейвс слышал моислова.

– Согласен, – кивнул Драмм. – Грейвс, подождите здесь, покамы вас не вызовем.

– Мы нажмем на гудок, когда будем готовы, – сообщил Мейсон.

Представители двух сторон в судебном процессе молча пошливниз по широкой лестнице, спустились по ступенькам с крыльца и направились кмашине, где с чувством собственного достоинства за рулем сидел судья Пурлей,окруженный репортерами. Его лицо выражало удовлетворение, которое он пыталсяскрыть под маской серьезности и благопристойности, присущих представителюсудейского корпуса.

– Вы готовы, господа? – обратился он к Мейсону и Драмму.

– Мы пришли к соглашению, что я сяду спереди рядом с вами, амистер Драмм – сзади, рядом с Доном Грейвсом, не так ли? – сказал Мейсон.

– Так, – согласился Драмм.

– В таком случае я хотел бы попросить вас снять очки, –обратился Мейсон к заместителю окружного прокурора.

– Что? – рявкнул Драмм.

– Я прошу вас снять очки, – повторил Мейсон. – Вы должныпонимать, мистер Драмм, что в очках вы прекрасно видите и, если вы повернетесьодновременно с Грейвсом или даже раньше его, что вам не запрещается, можете,повторяю, можете каким-то невольным, непроизвольным выражением или жестомподсказать Грейвсу, кто из мужчин держит трость. В таком случае получится, чтов эксперименте участвуют две пары глаз вместо одной.

– Это оскорбление. Вы не верите в мою честность, –возмутился Драмм.

– Я не имел в виду ничего подобного. Это простопредосторожность против непреднамеренного сигнала.

– Я отказываюсь, – заявил Драмм.

– Хорошо. Я не настаиваю, я просто упомянул это как желаемыйвариант. И еще я хотел бы попросить судью Пурлея смотреть прямо на дорогу.

– Нет, на это я тоже не согласен, – заявил Драмм, – потомучто, когда судья Пурлей вел машину в ночь совершения преступления и Дон Грейвсзакричал, что видел, как произошло убийство, судья Пурлей, естественно,обернулся, чтобы посмотреть, что послужило причиной возгласа, и, конечно,снизил скорость, что дало Грейвсу возможность смотреть более длительное время.

Мейсон устало вздохнул, как человек, которого перехитрили,или генерал, которого превзошли в военном искусстве.

– Хорошо. Вызывайте Грейвса.

Судья Пурлей нажал на гудок.

Они подождали несколько минут, и тут уже Мейсон протянулруку и нажал на гудок.

Грейвса все не было, и судья Пурлей снова требовательнонажал на гудок и начал выглядывать из окна машины.

Внезапно Дон Грейвс появился в окне кабинета и закричалнаходившимся внизу:

– Один из газетных репортеров хочет изменить условияэксперимента!

Клод Драмм выругался себе под нос, вылез из машины, хлопнувдверью, пересек дорожку и встал под окном.

– Мы закончили обсуждение условий перед тем, как спуститьсявниз, – заявил он. – Прекратите дискуссию с репортерами. Если они будут наммешать, то мы просто попросим их удалиться. Немедленно спускайтесь вниз!

– Хорошо, сэр, – кивнул Дон Грейвс и исчез из окна.

Практически сразу же в окне показалась голова Харри Неверса,и он закричал: