– Чушь, – сказал Неверс.

Мейсон открыл ящик стола и достал бутылку с водкой.

– Пока могу сказать тебе следующее, Харри: если ты мнепоможешь, то не пожалеешь об этом.

– А это означает?

– А это означает, что тебе нужно находиться в местепроведения эксперимента и оставить на первой полосе место для сенсационногорепортажа.

Харри Неверс отодвинул предложенный стакан и поднес бутылкук губам. Он сделал с полдюжины глотков, а затем вернул ее адвокату.

– Когда ждать кульминации? – спросил журналист. – Прямопосле эксперимента?

– Не думаю. Мне кажется, придется слегка поманипулировать.

Репортер стал размышлять вслух:

– Мы заставим заместителя окружного прокурора провести этотэксперимент. Он должен получиться, но ты что-то утаиваешь. Ты не борешься иведешь это дело, словно коронерское расследование случая внезапной смерти спризнаками насилия. Ты просто перепрыгиваешь через него, позволяя обвинениюпредставлять все доказательства, какие они только хотят. Весь город говорит отвоей плохой защите.

– Правда? – приподнял брови Мейсон.

– Прекрати! – воскликнул Неверс с чувством. – Ты сам этопрекрасно знаешь. Только что закончивший юридический факультет мальчишка провелбы это дело лучше тебя. Все обсуждают твою тактику. Город разделился на двалагеря – одни считают, что ты хитер, как сам дьявол, и что-то приготовил, адругие утверждают, что раньше тебе просто везло. Естественно, это важное дело.Оно касается женщины, у которой на кон поставлены миллионы, к тому же она тайновышла замуж, а аспект тщательно скрываемой любовной связи всегда интересен изанимает место на первых страницах газет. Тебе представилась прекраснаявозможность две или три недели самому появляться на первых полосах, если тыстал бы должным образом проводить защиту. Вместо этого ты делаешь черт знаетчто. Процесс продвигается, как намазанная жиром свинья между ног фермера.

Мейсон закрыл бутылку пробкой и убрал в ящик стола.

Неверс вопросительно посмотрел на него.

– Оправдываться собираешься? – спросил журналист.

– Нет.

Неверс ухмыльнулся и вытер рукой губы.

– Ладно. Я свой долг выполнил. Я скажу редактору, что сделалвсе возможное, чтобы хоть что-то из тебя вытащить. Не исключено, я что-нибудьпридумаю, что читатели прочитают между строк.

Мейсон взял его под руку и проводил до двери в приемную.

– Послушай, Харри, если собираешься сам придумывать, смотрине переборщи.

Внезапно Мейсон резко повернулся к Неверсу у самой двери:

– Хорошо. Я открою тебе кое-что. Роб Глиасон намеренвыступить с признанием и брать всю вину на себя, чтобы отмазать Фрэнсис Челейн.

Неверс уставился на адвоката:

– Ты что, хочешь, чтобы я это опубликовал?

– Почему бы и нет?

– Это нарушение профессиональной этики.

– Не беспокойся. Ты просто не станешь упоминать мое имя.Скажешь, что информация получена из источника, близкого к обвиняемым.

– Боже мой! Но представь, что случится, если мы не сможемподкрепить наше заявление.

– Ты сможешь их подкрепить. Если кто-то начнет на тебядавить, ты имеешь право раскрыть источник информации.

– Что она получена от тебя?

– Что она получена от меня, – кивнул Мейсон.

Неверс глубоко вздохнул:

– Послушай, Перри, уж чего я только не насмотрелся за своюжурналистскую карьеру. Я писал о всевозможных судебных процессах, брал интервьюу самых разных людей. Я видел хитрых и тех, кто считает себя хитрыми,придурков, которые даже не представляют, что они придурки, а уверены, что оченьумны. Но ты пытаешься обмануть весь свет. Ни разу в жизни не брал подобногоинтервью у адвоката!

Мейсон положил правую руку между лопаток репортера и легонькопротолкнул его в приемную:

– Хорошо. Я тебе помог, теперь твоя очередь.

В приемной стоял Фрэнк Эверли. По его поведению сразу жестановилось заметно, что он горит от нетерпения.

– Ты меня ждешь? – спросил Мейсон.

Эверли кивнул.

– Заходи, – пригласил Мейсон.

Эверли прошел в кабинет. Адвокат подождал, пока Харри Неверсне вышел в коридор, а затем закрыл дверь своего кабинета и повернулся кпомощнику.

Тот кашлянул и отвел глаза.

– Вам не кажется, мистер Мейсон, что дело продвигаетсяслишком быстро? – спросил он.

Мейсон улыбнулся ему своими спокойными, усталыми глазами:

– Другими словами, ты слышал комментарии, что я запоролзащиту и обвинение меня полностью растоптало, не так ли?

Эверли страшно покраснел и, задыхаясь, воскликнул:

– Я не говорил ничего подобного, мистер Мейсон!

– Ты когда-нибудь слышал байку о человеке, который подал искв суд на соседа, заявляя, что соседская собака его укусила? – ласковым тономспросил Мейсон. – В ответ сосед сообщил, что собака не злая, что она не кусалаподавшего иск и что у него вообще никогда не было собаки.

– Да, этот анекдот – классика на юрфаке.

– В этом анекдоте защита вызывает смех, потому чтоохватывает слишком большую территорию. Запомни, что в случае сомнительного делалучше пытаться иметь две тетивы в луке. Но если у тебя две тетивы, ты,увеличивая надежность, снижаешь эффективность оружия. Тетива не порвется, нострела пролетит только одну четверть расстояния, которое она пролетела бы содной тетивой.

– Вы хотите сказать, что жертвуете всем, чтобысосредоточиться на каком-то одном моменте? – спросил Эверли.

– Да, – кивнул Мейсон. – Невиновность Фрэнсис и РобаГлиасона фактически показана свидетельствами, представленными к настоящемувремени. Виновность обвиняемых просто не может быть доказана вне всякихразумных, обоснованных сомнений. Но я хочу, чтобы в головы присяжных засели нетолько разумные основания для сомнения. Я обязан полностью решить дело.

Фрэнк Эверли смотрел на Мейсона широко раскрытыми отудивления глазами.

– Боже мой! – воскликнул он. – Я думал, что представленныесегодня доказательства окончательно решили вопрос виновности Фрэнсис Челейн иРоба Глиасона. Я считал, что если мы не сломаем показания некоторых из этихсвидетелей, то можем ждать только вердикта виновности в убийстве первойстепени.