В этом случае молчаливый вердикт был уже вынесен. Виновны впредумышленном убийстве первой степени – для обоих обвиняемых. И никакойпощады.

Ровный голос судьи Маркхэма нарушил напряженную тишину взале.

– Свидетельские показания давал Дон Грейвс. Проводилсяперекрестный допрос. Слушание было отложено на прошлой неделе для проведения сучастием этого свидетеля эксперимента, предложенного защитой, на которыйсогласилось обвинение. Господа, вы хотите, чтобы результаты эксперимента былиприобщены к делу в качестве доказательства?

Клод Драмм поднялся на ноги и язвительно заявил:

– Это был эксперимент, проводившийся по вызову защиты имаксимально справедливый по отношению к обвиняемым. Условия эксперимента былипредварительно согласованы с защитой. В нем участвовал свидетель, находящийся внастоящий момент на месте дачи свидетельских показаний. Условия былимаксимально приближены к тем, при которых совершалось преступление. Я прошуприобщить результаты эксперимента к делу в качестве доказательства.

Судья Маркхэм повернулся к Мейсону.

Теперь адвокат защиты встал из-за стола:

– Мы не возражаем против приобщения результатов экспериментак делу, однако это не является частью нашего перекрестного допроса. Они должныбыть представлены в результате допроса этого свидетеля выставившей сторонойпосле перекрестного допроса. Следовательно, неправильно ставить проблему передсудом в настоящий момент слушания дела. Однако, если заместитель окружногопрокурора выразит желание допросить этого свидетеля по результатамэксперимента, я не стану возражать. Конечно, при условии, что мне будетпредоставлено право провести перекрестный допрос различных свидетелейпроведения эксперимента относительно обстоятельств, сопутствующих ему.

О судье Маркхэме говорили, что еще не родился адвокат,который смог бы удивить его, когда он восседал на скамье и руководил слушаниемдела. Теперь он уставился на Мейсона, словно пытался прочесть, что задумаладвокат защиты. Смотрел он широкими от удивления глазами.

Мейсон спокойно и безмятежно встретился с ним взглядом.

– Я могу продолжать перекрестный допрос этого свидетеля? –спросил Мейсон.

– Продолжайте, – разрешил судья Маркхэм.

– Вы знаете, какую деловую активность вел Эдвард Нортон? –обратился к Дону Грейвсу адвокат.

– Я полностью в курсе всех его дел, – ответил свидетель.

– В таком случае вы должны знать, когда заканчивается срокдействия страхового полиса, лежавшего на столе Эдварда Нортона, не так ли?

– Да.

– Когда заканчивается срок его действия?

– Двадцать шестого октября текущего года.

– Значит, срок действия страхового полиса закончился черезтри дня после смерти Эдварда Нортона?

– Все правильно.

– Не является ли фактом то, мистер Грейвс, что вы испытываетевраждебность, какое-то предубеждение против Фрэнсис Челейн, обвиняемой по этомуделу, в связи с тем, что она вышла замуж за Роберта Глиасона?

Вопрос вызвал удивление, и по залу суда пробежал шумок,означавший внезапное включение внимания зрителей, которые сели на самые краешкистульев, чтобы лучше видеть и слышать происходящее.

– Это неправда! – закричал Дон Грейвс с чувством. – Я сделалвсе возможное, чтобы не впутывать Фрэнсис Челейн в эту историю. Я сейчас даюпоказания только потому, что мне вручили повестку и я обязан был явиться в суд.

– У вас нет предубеждения против Фрэнсис Челейн ни по какимдругим основаниям?

– Нет.

– А против Роберта Глиасона?

– Нет. Я не испытываю дружеских симпатий к Роберту Глиасону,потому что плохо его знаю, но к мисс Челейн у меня совсем другие чувства. Я несказал бы ни слова в этом зале суда, которое могло бы связать ее с убийствомЭдварда Нортона, если бы я не был абсолютно и вне всяких разумных, обоснованныхсомнений уверен в том, что говорю правду.

– У меня больше нет вопросов, – заявил Мейсон с видомпобежденного.

Клод Драмм поднялся на ноги. В его голосе слышались победныенотки:

– У меня есть несколько вопросов к этому свидетелю. Приперекрестном допросе у вас, мистер Грейвс, пытались выяснить, участвовали ли выкогда-нибудь в эксперименте при условиях, идентичных тем, что окружалисовершение преступления, с целью определения, сможете ли вы опознать лиц,находившихся в кабинете Эдварда Нортона, когда его убили, не так ли?

– Да, мне задавали такой вопрос, – ответил Дон Грейвс.

– После того как вам задавали такой вопрос, участвовали ливы в эксперименте при точно таких же условиях?

– Да, сэр.

– Опишите, пожалуйста, условия, при которых проводилсяэксперимент, и его результаты, – попросил Клод Драмм.

– Эксперимент проводился ночью, – медленно начал Дон Грейвс.Зрители в зале затаили дыхание, чтобы слышать каждое его слово. – В кабинетеЭдварда Нортона находилось трое мужчин и две женщины. Одна женщина была одета вчерное, другая – в розовое. На одном из мужчин был синий сержевый костюм, надругом – твидовый, на третьем – костюм из шотландки. Я знал всех мужчин, ноженщин раньше никогда не видел. Также присутствовали представители прессы, вы,мистер Драмм, и мистер Мейсон.

– И что произошло?

– Мы сели в машину и поехали по петляющей дороге вверх повозвышенности к главному бульвару. Когда машина оказалась в той точке, где вночь убийства, у меня вырвался возглас, судья Пурлей велел мне оглянутьсяназад. Я оглянулся и продолжал смотреть, пока машина не обогнула поворот и домне скрылся из моего поля зрения.

– Что вы увидели?

– Я увидел женщину в розовом платье, стоявшую в том жеположении, что и мисс Челейн в ночь убийства Нортона, а также мужчину в синемсержевом костюме, замахивающегося тростью над стулом, на котором сидел мистерНортон, когда его убили.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – с победнымвидом повернулся к Мейсону Клод Драмм.

– Вы не рассказали всего, что имело место во времяпроведения эксперимента, мистер Грейвс, не так ли? – спросил адвокат.

– Все основные моменты, сэр.

– Разве там не было газетного репортера, который вас как-топобеспокоил и задержал?

– Да, был. Если не ошибаюсь, его фамилия Неверс. Оннастаивал, чтобы мы изменили условия эксперимента. У меня не было полномочийизменять их. Условия оговаривали мистер Драмм и вы, мистер Мейсон. Я сказал обэтом репортеру, но он от меня не отставал, даже засунул палец мне в петлюпиджака, пытаясь удержать.