руки и отойти в сторону. Первым разгадав сложнейшую загадку, он должен был и первым достигнуть цели. Не суметь добраться до места, не забрать сокровище, отдать его другим? Да это стало бы для него невыносимым унижением!

И потому, не замечая усталости, он бежал за экипажем, воодушевленный мыслью, что не все еще решено, что его противникам, так же как и ему, предстоит искать тайник и что в этих поисках у него будет преимущество.

К тому же ему сопутствовала удача. Неподалеку от Жюмьежа он заметил впереди покачивающийся фонарь фиакра и услышал резкий звук колокольчика; внезапно фиакр остановился, пропустив вперед другие экипажи.

Оказалось, что это возвращается домой после совершения обряда соборования кюре из Жюмьежа в сопровождении мальчика-прислужника. Рауль проехал с ним остаток пути, разузнал, где находится ближайший постоялый двор, назвался археологом-любителем и якобы мимоходом упомянул, что разыскивает некую каменную глыбу.

– «Дольмен Королевы»… что-то в этом роде – так его называют… Не может быть, чтобы вы не слышали о нем, месье аббат.

– Сдается мне, – ответил тот, – что вы говорите о камне Аньесс Сорель.

– Который находится в Мениль-су-Жумьеже, не так ли?

– Совершенно верно, меньше чем в одном лье отсюда. Но там нет ничего примечательного… всего лишь нагромождение камней, самый большой из которых возвышается над Сеной на один-два метра.

– Если не ошибаюсь, этот участок земли принадлежит коммуне?

– Несколько лет назад так и было, но потом коммуна продала его одному из моих прихожан, господину Симону Тюилару, которому хотелось округлить свои угодья.

Дрожа от радости, Рауль покинул славного кюре. Теперь он обладал подробными сведениями, тем более ценными, что они позволяли не идти через весь, довольно большой, город Жюмьеж, а сразу добраться до места по извилистому лабиринту тропинок. Он явно опережал своих соперников.

«Если они не позаботились о том, чтобы обзавестись провожатым, то наверняка собьются с пути. Невозможно править лошадьми ночью, не зная толком дороги. И потом, как им найти камень? Боманьян совсем слаб, а Годфруа не способен решить это уравнение. Так что партию я выиграл».

И действительно, еще не пробило и трех часов, а он уже миновал межевой столб, обозначавший границы владения некоего Симона Тюилара.

При свете нескольких спичек Рауль увидел обширный луг и торопливо пересек его. Вдоль реки тянулась грунтовая дамба, которая, как ему показалось, была сооружена совсем недавно. Он повернул направо… потом, дойдя до ее конца, вернулся назад, к левому краю. Чтобы не истратить весь свой запас спичек, он шел в темноте и почти ничего не видел.

Внезапно небо на горизонте перечеркнула ярко-белая полоса. Он ждал, охваченный волнением, которое наполняло его нежностью и заставляло улыбаться. Тайник был рядом, всего в нескольких шагах. Веками – возможно, в такой же предрассветный час – монахи украдкой приходили к этой крохотной точке на огромной земле, чтобы закопать тут свои богатства. Одни настоятели и казначеи шли по туннелю, который соединял аббатство с поместьем. Другие же, несомненно, приплывали на лодках по древней нормандской реке, что протекала через Париж и Руан и омывала своими водами то ли три, то ли четыре из семи аббатств Ко.

И вот он, Рауль д’Андрези, прикоснется сейчас к великой тайне! Он наследует тысячам и тысячам монахов, которые трудились когда-то по всей Франции, без устали засевая поля и собирая урожаи! Какое чудо! Осуществить в его возрасте такую мечту! Быть равным сильным мира сего и править наравне с ними!

В посветлевшем небе таяла Большая Медведица. Можно было скорее угадать, чем увидеть, светящуюся точку Алькора, роковой звезды, протянувшей свой луч через необъятный космос к гранитному валуну, на который Рауль д’Андрези скоро возложит свою длань победителя. Вода спокойно плескалась о берег. Поверхность реки переливалась темными бликами.

Рауль поднялся на дамбу. Все вокруг начинало приобретать контуры и цвет. Торжественный момент! Его сердце учащенно билось.

Внезапно в тридцати шагах от себя он увидел холмик, едва возвышающийся над ровным лугом, а над ним – верхушки серых камней, полускрытые травой.

– Это здесь… – пробормотал объятый трепетом Рауль. – Это здесь… я почти у цели…

Его рука нащупывала в кармане две динамитные шашки, в то время как глаза жадно искали самый высокий камень, о котором говорил жюмьежский кюре. Этот камень? А может, вон тот? Ему хватило бы нескольких секунд, чтобы вставить шашки в углубления, заросшие травой.

Не пройдет и трех минут, как он наполнит бриллиантами и рубинами свою сумку, которую заранее снял с руля. Если среди обломков останется немного драгоценных крошек – что ж, он уступит их врагам.

Рауль продолжал идти вперед, но с каждым его шагом холмик все меньше и меньше напоминал то, что он ожидал увидеть. Не было ни единого камня, который возвышался бы над другими! Ни единого камня, на котором встарь могла сидеть та, которую называли «прекрасная Аньесс», и ждать, когда из-за речной излучины появятся королевские барки. Не было ничего, что выделялось бы на общем фоне. Боже, что же здесь произошло? Неужели внезапный разлив реки либо недавний шторм изменил то, что было неподвластно ненастьям на протяжении нескольких столетий? Или же…

В два прыжка Рауль преодолел расстояние в десять шагов, отделявшее его от холмика.

Ужасная правда открылась его взору, и он не смог удержать проклятий. Вся центральная часть холмика была разворочена. О легендарной гранитной глыбе напоминали только обломки, разбросанные вокруг зияющей ямы, в которой виднелись почерневшая галька и комки сожженной, еще дымящейся травы… И ни одного драгоценного камня. Ни одной крупинки золота или серебра. Враг не оставил ровным счетом ничего…

Рауль созерцал это ужасающее зрелище не больше минуты. Стоя неподвижно, в полном молчании, он рассеянно блуждал взглядом по разоренной сокровищнице и машинально отмечал следы работ, выполненных несколькими часами ранее; он заметил отпечатки женских каблуков, но отказался сделать из этого логический вывод. Отойдя на несколько метров, Рауль закурил сигарету и присел на склон насыпи.

Ему больше не хотелось думать. Поражение, и особенно то, как именно оно было нанесено, оказалось слишком болезненным, чтобы он решился подвергнуть анализу его последствия и причины. В таких случаях нужно сохранять равнодушие и хладнокровие.

И тем не менее в его памяти всплыли события вчерашнего дня и предшествующего ему вечера. Перед его мысленным взором выстраивалась последовательность действий Жозефины Бальзамо. Он видел, какие усилия ей пришлось приложить, чтобы побороть боль и побыстрее вернуть себе силы. Давать себе отдых, когда звонит колокол судьбы? Помилуйте! Разве он давал себе отдых? А Боманьян, как бы он ни был измучен, позволял