я не умру и не потерплю неудачу.

– Так что же ты задумала?

– Похитить его.

– О! Ты надеешься…

– Все уже готово. Продумано до мельчайшей детали.

– Но каким образом?

– С помощью Доминика.

– Доминика?

– Да. Он давно, еще до приезда Рауля в Этиговы Плетни, нанялся туда конюхом.

– Но Рауль его знает…

– Может, Рауль и видел его один-два раза, но тебе же известно, как ловко Доминик меняет внешность с помощью грима. Его совершенно невозможно заметить среди многочисленной замковой прислуги… Доминик ежедневно рассказывал мне обо всем, что происходило в Этиговых Плетнях, и выполнял мои указания. Я знаю по часам, когда Рауль встает и ложится спать, как он живет и что делает. Я знаю, что он еще не виделся с Клариссой, но документы для брака уже готовятся.

– Он что-то подозревает?

– Относительно меня – нет. Доминик услышал обрывки разговора Годфруа д’Этига с Раулем в тот день, когда он пришел в замок уже как жених. В моей смерти они не сомневаются. Но Рауль тем не менее хотел, чтобы они приняли против меня, мертвой, все возможные меры предосторожности. Так что он наблюдает, выжидает, бродит вокруг замка и опрашивает крестьян.

– И Доминик все-таки позволил тебе прийти?

– Да, но ненадолго, только на час. Один резкий точный удар, и я исчезну под покровом темноты.

– Сегодня вечером?

– Сегодня в десять. Рауль занимает караульный флигель неподалеку от старой башни, куда меня перевезли тогда по приказу Боманьяна. Этот флигель примыкает к крепостной стене, и с внешней стороны у него нет двери, а есть только одно окно на первом этаже. Если ставни закрыты, попасть во флигель можно, лишь пройдя через ворота в сад, к внутреннему входу. Сегодня вечером два ключа от него будут спрятаны под большим камнем возле ворот. Мы поднимем спящего Рауля вместе с матрасом и одеялом и перенесем на яхту. И сразу уедем отсюда.

– Это все?

Помедлив, Жозефина Бальзамо твердо ответила:

– Это все.

– А Доминик?

– Он уедет с нами.

– И ты не велела ему сделать еще кое-что?

– Еще кое-что?

– Я говорю о Клариссе. Ты же ненавидишь эту малышку. Вот я и опасаюсь – а не поручила ли ты Доминику выполнить кое-какую работенку…

Жозина снова помедлила, прежде чем ответить:

– Это тебя не касается.

– Но…

Вдоль борта яхты скользила шлюпка. Жозефина заметила шутливым тоном:

– Послушай, Леонар, с тех пор как я сделала тебя князем Лаворневым и подарила великолепно оснащенную яхту, ты совсем забыл о благоразумии. Давай придерживаться наших соглашений, хорошо? Я отдаю приказы, а ты подчиняешься… Впрочем, право получить некоторые объяснения у тебя есть, и я их дала. Так что будь любезен вести себя так, словно они тебя удовлетворили.

– Они меня удовлетворили, – сказал Леонар, – и я признаю, что ты очень хорошо провернула это дело.

– Вот и отлично. Пойдем.

Она первая спустилась в шлюпку.

За ней последовали Леонар и еще четверо сообщников. Двое из них сели за весла, а Жозефина, устроившись на корме, отдавала приказания, стараясь говорить как можно тише.

– Мы огибаем Порт-д’Амон[22], – объявила она через четверть часа, в то время как ее помощникам казалось, что они плывут наугад.

Она также вовремя указала на выступающие из воды камни и выровняла направление шлюпки по невидимым для других ориентирам. Только скрип гальки под килем дал им понять, что суденышко причалило к берегу.

Они подняли Бальзамо и на руках перенесли на сушу, а потом вытащили из воды шлюпку.

– Ты уверена, – спросил шепотом Леонар, – что мы не встретим береговую охрану?

– Уверена. В последней депеше Доминик это подтвердил.

– Он не придет нас встречать?

– Нет, я написала ему, чтобы он оставался в замке, с людьми барона. Он присоединится к нам в одиннадцать часов.

– Где?

– Около флигеля Рауля. Хватит разговоров.

Все поспешно направились к Лестнице Кюре и в полном молчании начали подниматься. Хотя их было шестеро, ни одно самое чуткое ухо не различило бы ни звука, пока они совершали это восхождение. Наверху дымка тумана стала более прозрачной; сквозь нее слабо мерцали звезды. Калиостро смогла разглядеть замок д’Этига, из окон которого лился свет. Колокол церкви Бенувиль пробил десять раз.

Жозина вздрогнула:

– О, этот звон!.. Узнаю его… Десять ударов, как тогда… Десять ударов! Один за другим… я их считала, готовясь к смерти…

– Ты хорошо отомстила за себя, – заметил Леонар.

– Боманьяну – да, но другим?..

– Другим тоже. Оба кузена уже полусумасшедшие.

– Это правда, – согласилась она. – Но я буду чувствовать себя полностью отомщенной только через час. И тогда я отдохну.

Они подождали, пока сгустится туман, чтобы их фигуры не выделялись на фоне голой равнины, которую им предстояло пересечь. Затем Жозефина Бальзамо пошла по тропинке, по которой совсем недавно ее, связанную, несли Годфруа и его приспешники; за ней шли цепочкой остальные, не произнося ни единого слова. Пшеница была уже сжата. Там и сям стояли круглые скирды соломы.

Вблизи поместья тропинку, идущую под гору, окружали кусты колючей ежевики, и с каждой минутой графине и ее людям приходилось соблюдать все большую осторожность.

Но вот перед ними выросла высокая стена замка. Еще несколько шагов, и справа показался примыкающий к ней караульный флигель.

Калиостро знаком остановила своих спутников:

– Подождите меня.

– Я иду с тобой? – спросил Леонар.

– Нет. Я вернусь, и мы вместе войдем через садовые ворота.

И она пошла вперед одна, так плавно опуская ногу при каждом шаге, что под ее ботинком не сдвинулся ни один камешек и ни одно растение не смялось, соприкоснувшись с подолом ее платья.

Вскоре перед ней возник флигель. Она была у цели.

Жозефина Бальзамо протянула руку к прикрытым ставням. Задвижка, над которой потрудился Доминик, была сломана. Жозефина Бальзамо слегка раскрыла створки, и в образовавшуюся щель просочилось немного света.

Она прильнула к ней и увидела часть комнаты с альковом, где располагалась кровать. На ней лежал Рауль. В ярком круге света электрической лампы, увенчанной картонным абажуром, она ясно видела его лицо, плечи, книгу, которую он читал, и одежду, висящую на спинке стула. Он выглядел совсем юным – словно школьник, который прилежно читает учебник, но не может побороть сон. Несколько раз его голова бессильно падала на грудь… Он просыпался, заставлял себя читать и снова засыпал.

Наконец он закрыл книгу и потушил лампу.

Увидев то, что она хотела увидеть, Жозефина Бальзамо покинула свой наблюдательный пост у окна и вернулась к сообщникам. Она уже дала им указания, но теперь из предосторожности повторяла их снова, долго и настойчиво:

– Прежде всего – никакой