Все это время родители к нам не заходили, но я чувствовала их энергию – кажется, пару раз они топтались совсем рядом в нерешительности, а потом, так и не набравшись смелости, уходили. Ближе к вечеру Далия принесла нам пару фруктов, сохранивших свою свежесть благодаря магии, и сладкий тягучий напиток – в этот раз не магический. Перекусив, мы замерли на постели, молча сверля взглядом ткань балдахина, а спустя какое-то время я услышала тихое, мерное сопение.

Бережно укрыв Далию белым одеялом, я осторожно выскользнула из каморки, не взяв с собой ни меча, ни плаща. Внутри горы было тихо. Демоны разбрелись по своим местам и, кажется, устав за весь день, наполненный тягостными тренировками, легли отдыхать.

Я спустилась с горы с помощью подъемника и вышла к берегу, желая побыть в тишине и спокойствии. А сегодняшняя ночь с радостью предоставила мне эту возможность.

Присев у кромки замерзшей реки, я поджала к себе ноги, обхватив их руками, и посмотрела на высокие сосны и клены, голые ветви которых были окутаны густым инеем. Маленький серпик луны и звездное небо освещали находящийся на противоположном берегу дремучий лес дриад, и на мгновение мне почудилось, что там, за толстыми стволами деревьев, прячутся лесные нимфы и бросают на меня заинтересованные взгляды. Их бледно-желтые глаза блестели в темноте. А может, мне вовсе не почудилось, и лесные нимфы на самом деле наблюдали за одиноко сидящей на снегу охотницей.

Мне нравилась эта река, нравился этот берег. Ночью здесь было по-особенному тихо и волшебно. Я наслаждалась этими чудесными мгновениями, забывая обо всем на свете. Что-то нежно обволакивало меня, уносило мучения прочь, прятало на время, давая мне возможность отдохнуть от суеты и дум. А я и не противилась…

– Весной здесь еще красивее, – послышалось позади меня, и я вздрогнула от неожиданности, но не обернулась, сразу расслабилась, узнав этот голос.

Калеб передвигался невероятно бесшумно. Его не выдавал даже рыхлый снег, по которому он ступал. А спрятанная энергия позволяла полукровке быть невидимым для остальных, помогала бродить там, где ему вздумается, делать то, что ему хочется. Даже как-то завидно.

– Ты только представь, – продолжил бывший рыцарь, вальяжно усевшись рядом со мной и поджав под себя ноги, прямо как Далия, – все эти деревья расцветают с наступлением оттепели, на ветвях появляются нежно-розовые листья, возле стволов распускаются пышные цветы с уникальным ароматом. К реке выходят лани с золотистым, как само солнце, мехом. Лисы с пышными хвостами, кролики и бельчата… Лед тает, и из воды порой выпрыгивают красно-белые рыбы. А иногда сюда приплывают русалки. Хотя нет. Они приплывали… раньше…

Голос Калеба стих, и я заметила, как он нахмурился, сверля взглядом толстый слой льда. Кажется, он нехотя позволил грустным воспоминаниям захватить его сердце. А я впервые увидела этого обычно веселого мужчину таким поникшим.

– Отчего теперь не приплывают? – после недолгой паузы тихо поинтересовалась я.

– Мало их стало, – грустно вздохнул Калеб. – Прячутся в глубинах моря, боятся высовываться на поверхность. В реках их уже не встретишь. Люди перебили их. – Мужчина закусил щеку изнутри и кивнул каким-то своим мыслям. – А раньше с ними было весело. Преображая свои чешуйчатые хвосты в человеческие ноги, они выходили из воды, играли с детьми демонов. Наши народы были союзниками. Отец говорил, что порой их даже нельзя было отличить от людей. Единственное, что помогало распознать русалку, это золотой узор на запястье в виде браслета. Вот такой.

Калеб вдруг оттянул пальцем край левого рукава темной рубахи, представляя моему взору сияющий золотом узор – тонкую ветвь с изогнутыми листьями, опоясывающую его запястье. Он был таким ярким, что казалось, его можно было заметить с противоположного берега. Я любовалась этим рисунком, неосознанно желая прикоснуться к нему, до тех пор, пока он не потух и не скрылся с глаз, оставляя на своем месте чистую кожу. Поймав мой изумленный взгляд, Калеб беззлобно усмехнулся и решил унять мое любопытство:

– Да, моя мать была русалкой.

– Но почему ты не сказал нам об этом сразу? – спросила удивленно. – Кай так жаждал тебя убить, думая, что ты человек… И почему об этом не знают демоны? Они не признают тебя, потому как считают, что ты наполовину человек.

– Поверь, узнай они, что я рожден от союза демона и русалки, их желание принять меня в свои ряды не стало бы больше. У нас не приветствуется смешение кровей. Это рушит равновесие.

Калеб нервно сжимал и разжимал пальцы рук. Было видно, что вспыхнувшие в его голове воспоминания приносят ему боль. Но я не могла понять, почему он вдруг решил обо всем мне рассказать.

– Тогда я хотел вам сказать об этом, – продолжил мужчина. – Но отец считает, что ложь, возникшая по вине одного ребенка и уложившаяся с годами в головах всех демонов, не должна рушиться.

– Ложь о том, что ты рожден человеческой женщиной?

Калеб кивнул:

– Да. Двадцать пять лет назад, когда я появился на свет, моя мама вышла на берег, ждала моего отца, чтобы отдать меня ему. В то время на русалок была объявлена охота. Люди охотились на них, и мама боялась за меня. Отец говорил, что ей было трудно расставаться с нами, но иначе она поступить не могла… Она бы ушла в море, скрылась бы от людей, но… – На несколько секунд Калеб замолк, протяжно втянул в себя морозный воздух, кажется, с большим трудом сдерживая слезы печали, накопившиеся за все годы в его душе, а затем едва слышно продолжил: – Но нас увидел маленький демон. Он подумал, что моя мама – человек. Она не успела скрыться, а отец не смог ее защитить. Демоны нагнали ее и лишили жизни. Меня они пощадили, но ополчились против моего отца, желая лишить его статуса. Арон Ветрокрылый был единственным, кто знал правду. Он поверил Анориону, встал на его защиту, и вскоре демоны смирились с нашим существованием.

– Это ужасно… – выдохнула я, еще сильнее прижав к себе ноги. Все мое мировоззрение вдруг перевернулось с ног на голову. До этого момента демоны казались мне справедливыми созданиями, жаждущими мира, но сейчас я вдруг поняла, что многие годы они желали только мести. Смерть русалки – последствие их глубокой ненависти к людям. И разве возможно оправдать тех, кто убил невинную?.. – А они не видели этого знака, который присущ всем русалкам?

– К сожалению, отличительный узор появляется только тогда, когда русалка принимает свое истинное обличие и находится в воде. Меня это не касается – я могу его прятать, когда пожелаю. Но вот мама… Она не успела спрятаться в реке. А мертвое тело уже было не способно принять настоящий облик.

– Но почему твоя мама не забрала тебя с собой? – вновь поинтересовалась я, негодуя из-за несправедливости совершенного поступка. – Разве в море вы были бы не в безопасности?

– Я не могу дышать под водой, – серьезно ответил Калеб. – Да, я способен находиться там долгое время, дольше, чем демоны или люди, но большего мне не дано. У полукровок вообще мало способностей. Хоть я и рожден от союза двух могущественных рас, во мне спрятана лишь маленькая часть сил русалки и столь же маленькая часть сил демона. Поэтому неудивительно, что Кайлан желал моей смерти, – вдруг усмехнулся мужчина. – Я больше всех похож на человека.