Она стала трясти меня. Я вспомнил, что в состоянии припадка люди, страдающие сумеречным расстройством сознания, находятся между реальностью и сном. Возможно, Алесса видела меня и, может, даже помнила, кто я. Но точно не понимала, где она и что происходит. Ей казалось очевидным, что я там, вместе с ней, в палате ее мамы.

Я вырвал руки из пальцев Алессы и обнял ее, прижав к себе. Гладил по спине, по голове, зарылся носом в волосы и стал тихо и ласково ворковать:

— Тише, моя девочка, тише… Успокойся, просыпайся, я с тобой, я здесь… Помнишь? Дыши мной…

Она вцепилась в мой свитер, сжавшись, и заплакала снова. Я чувствовал, с какой скоростью бьется ее сердце, как быстро и прерывисто дышит Алесса. Только благодаря тому, что этот дом большой и крепкий, с толстыми и утепленными стенами, созданными для защиты от холода, нас никто не слышал.

Мне казалось, что Алесса начинает успокаиваться. Она обняла меня в ответ, уткнувшись лицом в плечо, лишь изредка всхлипывая. Стала тяжело, но уже спокойнее дышать. Ее мышцы расслабились, и она просто лежала в моих объятиях.

— Марио… — пролепетала она.

Я напрягся.

— Марио, — повторила она. — Даже здесь… Даже на Химосе я не могу спокойно пережить ночь… За что мне это?

Я оторопел. За секунду у меня в голове пронеслось то, что сейчас будет.

— Лисс… — вздохнул я.

Она медленно, изнеможенно поднялась, выпутавшись из моих рук, и уставилась на меня. Я уже видел искру сознания в ее глазах, но теперь там снова был испуг. И удивление.

— Киллиан?..

Первые несколько секунд она не могла поверить в то, что это был я, а не ее брат. Впервые во время ее припадка рядом оказался не Марьен, а кто-то другой. И не просто кто-то, а я. Главный ее страх осуществился, и это одновременно было моим главным желанием.

Алесса оттолкнула меня и отползла к другому краю кровати, все с таким же шоком уставившись на меня. Уже проснувшись, она казалась очень усталой и измотанной.

— Киллиан… Какого черта?..

— Лисс, успокойся. Я же спал с тобой, помнишь? Не бойся, я…

— О господи, — прошептала она и взялась за голову. — О боже…

Я догадывался, что внутри у нее все буквально рухнуло. У меня и самого все похолодело и онемело от страха, что она сейчас вновь оттолкнет меня, испугавшись. Я чуть подался вперед, пытаясь вернуться к Алессе. Не позволю потерять ее доверие и захлопнуть передо мной дверь.

— Лисс, послушай… Я успокоил тебя, все хорошо. Не бойся, ладно? Иди ко мне.

Воспротивившись, Хилл вскочила с кровати и обняла себя, нервно дрожа. Затем подошла к камину и, растерянная и подавленная, уставилась на огонь, который откидывал тени на ее бледное лицо. Алесса о чем-то глубоко задумалась, видимо, понятия не имея, как реагировать на эту ситуацию.

Спустя минуту, когда я тоже медленно встал с кровати, она, наконец, обернулась ко мне. Глаза ее были полны слез.

— Презираешь меня? — спросила она.

— Нет! — сразу же возразил я. — В этом нет ничего позорного.

— Видел, как я дергаюсь… Кричу, реву, зову на помощь… — Ее голос был хриплым и низким. — Убогая слабачка.

Хилл всхлипнула. Губы ее задрожали. Я не видел ничего ужасного в том, что может происходить с ней ночью. Но точно знал, насколько это убивает Алессу и как сильно она потрясена тем, что я стал свидетелем ее слабости. Главное — это не спугнуть мою девочку. Эту хрупкую и убитую горем обезьянку, которая вопреки своим ежедневным улыбкам и смеху, сейчас была на грани истерики.

— Да, я видел. Но это не слабость. Слышишь? Ты не убогая.

Она сжала кулаки и тихо втянула воздух.

— Ну и как тебе? Понравилось?.. Мнение обо мне поменялось?

Я успел лишь нервно сглотнуть, когда она повернулась ко мне полностью и сощурила глаза.

— Отвратительно, да? Днем я сильная и непобедимая. А ночью убитая и жалкая… Такая жалкая…

— Алесса! — одернул я ее.

— Я знаю, что ты говоришь это только сейчас, чтобы не задеть меня! — Хилл заревела и показалась мне еще меньше и беззащитнее, утопая в своем вязаном свитере. — Ты добрый, ты такой добрый! Но я знаю… Знаю, что сейчас ты в шоке. Зачем я тебе? Такая слабачка не может быть победителем.

Внутри у меня все сжалось, и я лишь вытянул к Алессе руку.

— Я не хотела, чтобы ты это видел.

Алесса вытерла глаза, сглотнув ком слез и, пригладив волосы, опустила взгляд в пол.

— Попробуй не слишком презирать меня после этого. Я не пережи…

— Заткнись! — рявкнул я, перебив ее. Хилл вздрогнула и отошла на шаг, уставившись на меня.

— Ну ты и дура.

Хилл опешила, замерев.

— Хватит жалеть и ненавидеть себя. Хватит реветь. Ты не такая слабая и убогая, как говоришь. Ты сильная, раз борешься с этим. Ты — победитель, раз идешь против припадков и остаешься при этом собой. Если думаешь, что это ломает или портит тебя — то у тебя просто нет мозгов!

Я выдохнул, смахнув волосы с лица. Внутри кипели страх и злость.

— У всех есть недуги и недостатки, страхи и слабости. Сильные люди на то и сильные, что идут против этого и не стыдятся. Так чего же ты прячешься и ноешь? Где та Хилл, которая готова любому нос сломать за одно плохое слово в ее сторону? Куда ты пропала, Алесса? Ты сама загнала себя в угол. Сама придумала, что тебя ненавидят. Все твои страхи и слабости — у тебя в голове. Убей их.

Алесса тихо всхлипнула.

— Киллиан, я не могу. Болезнь не уходит… Что я только ни делала! Ты не знаешь, но это у меня…

— …с тех пор, как умерла мама.

Хилл выпучила глаза, непонимающе моргая и открыв рот.

— Откуда?..

— Я узнал о твоем недуге давно, еще на той самой вечеринке на берегу.

— Что?..

Я метнулся к ней, положив руки ей на плечи и притянув к себе. Склонившись, я вновь заговорил:

— Я знал об этом и все равно выбрал тебя. Потому что это делает тебя еще неповторимее. Когда узнал, только тогда стал относиться к тебе серьезно. Слышишь?

Но до нее словно не доходили мои слова. Она стояла как вкопанная и стеклянными глазами таращилась на меня.

— Ты знал?!

— Да.

— Это Марио, да?! — взревела она, оттолкнув меня.

Ее испуг сменился яростью. Слезы высохли, а радужка словно загорелась привычным мне золотым светом.

— Это… не он, — ответил я, запнувшись.

— Не ври! — Хилл со всей дури пнула кресло. — Гребанный идиот! Какого черта у него рот не затыкается?!

— Перестань! — строго скомандовал я. — Ему пришлось.