Рядом сидящий Себастиан, укутавшись в шарф, нахмурился, всматриваясь в небо.

— Стив… Почему Стив?..

— Когда обнаружили это явление, — вступил в дискуссию я, — оно было неясным и малоизученным. Один ученый в шутку назвал его «Стив», как в мультике, где герои сталкиваются с чем-то таким же неизвестным и называют его «Стив», так и прижилось.

Хилл громко засмеялась, а Салливан прыснул в кулак.

— Что за бред? — с улыбкой спросил он. Повернувшись к Алессе, Себастиан ухмыльнулся и сказал: — Ты тоже странное и неизвестное. Ты «Стив», а не Алесса.

Хилл резко подавилась смехом, перестав улыбаться и покосившись на Салливана. Яркая линия, пылающая на небосводе, мерцала и медленно гасла.

* * *

Мы ехали уже минут сорок. Все в автобусе давно уснули в тот момент, когда я ощутил, как Алесса медленно берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Она не поворачивалась ко мне и не шевелилась. Все так же продолжала смотреть в окно на мелькающие деревья.

— Киллиан, — шепнула она.

— Да? — Я сжал ее руку.

— Почему тебя отчислили из «Айленда»?

— Я сцепился со своим куратором в спецгруппе. Сделали выбор в его пользу, а не в мою. Мы подрались, а исключили меня.

Хилл медленно поднялась, повернувшись и уставившись на меня.

— Ты подрался со своим куратором?

— Да. У нас во многом разнились мнения насчет моих тренировок.

— Кто это был?

Я попытался подавить смех и улыбку.

— Маттиас, мать его, Хилл. Тот еще придурок.

Лисс застыла, удивленно моргая. А потом расплылась в улыбке, уткнувшись мне в плечо.

— Дурачок ты.

Я погладил Алессу по голове, приобняв и прижав к себе. Она снова подняла голову, оказавшись очень близко к моему лицу.

— Ты тоже мой карамельный мальчик.

— Ты тоже дурочка, — высунул я язык. — И вовсе не карамельная.

Девушка хихикнула, погладив меня по щеке. Улыбка сошла с ее лица, и оно сделалось задумчивым и серьезным. Я не успел ни о чем подумать, прежде чем привлек к себе Алессу и поцеловал ее в губы, обвив талию и подтянув к себе. Она положила руки мне на плечи, приоткрыв рот и ответив.

Внутри меня словно лопались хлопушки, было горячо и щекотно внутри. Я целовался и раньше, и даже больше, чем просто целовался, но подобной реакции у меня не было уже очень давно. Я почувствовал, как Лисс спустилась с моих губ к шее, отогнув шарф и коснувшись губами кожи. Она пару раз поцеловала, затем укусила и оставила засос. Я прошелся губами по ее волосам, а пальцами прикоснулся к ее талии сквозь свитер.

Мы, как два несносных подростка, целовались в конце автобуса, пока все спали. Я будто снова вернулся в свои четырнадцать лет. С Хилл я мог переживать какие угодно эмоции в любое время, она заменяла мне бушующий океан.

* * *

Конечно, стоило ожидать, что до дома Алесса не выдержит и уснет задолго до нашего прибытия. В то время, когда все тащили свои вещи и куртки в коттедж, я нес на руках Лисс, которая намертво прицепилась ко мне. Марьен оставил в гостиной вещи Матте, который сразу же ушел, как только мы приехали. Себастиан, сонный и усталый, потащился в свою комнату, а Стелла вырубилась в кресле.

Было уже около часа ночи, когда я аккуратно положил свою чокнутую на кровать, снял с нее шапку, шарф и ботинки. С себя я тоже стащил вещи, собираясь лечь на софе у камина. Прежде чем сделать это, я укутал Хилл в одеяло и погладил по голове. Она спала немного беспокойно, хмурясь и периодически дергаясь во сне.

Вспомнив про вещи, я быстро вышел из комнаты и выскочил на улицу, вытащив наши сумки. Через минуту водитель уехал. Я зашел в коттедж и заметил, что Стеллы на кресле нет, а из ее комнаты выходит Марьен. Он спустился вниз, глянув на меня, и взял ее вещи с пола.

— Унес Диаз спать? — спросил я.

— Ага. А то ее вырубило прямо здесь.

Я поджал губы и задумчиво глянул на другую дверь второго этажа.

— А где Майло? Не помню, чтобы он ехал с нами обратно.

Хилл как-то странно отвел взгляд, немного скривив губы, и нехотя ответил:

— Он себя странно ведет в последнее время. Я его не вижу почти, поэтому хожу с чужими кураторами по выставкам. А если и вижу, то выглядит он как-то болезненно.

Я вскинул брови, не совсем уверенный в том, что все это нормально. «Ладно, — подумал я, — разберусь завтра». Махнув малому на прощанье, я поднялся к Алессе в комнату и закрыл за собой дверь.

Снова посмотрел на эту спящую обезьянку.

Дикая и непредсказуемая, как стихия. Кажется открытой, но крайне недоверчива и опаслива. Невероятно добрая и отзывчивая, удивительная и красивая. Я погряз в ее образе с головой. Можно даже сказать, по уши.

Я склонился над ней, собираясь поцеловать в лоб, как вдруг резко отскочил, едва успев увернуться. Лисс подпрыгнула на кровати, сев, и уставилась немигающим взглядом в пустоту. Глаза были испуганные и большие, словно стеклянные.

Я, сидя на полу, на который упал от неожиданности, вскинул брови и тихо спросил:

— Алесса?..

Она сжала пальцами одеяло, задрожав.

— Ее лихорадит… — прошептала девушка. — Она сейчас умрет…

Я поднялся на ноги, с ужасом осознавая, что у Алессы начался припадок.

— На помощь! — закричала Алесса. — Она сейчас умрет!

Сначала меня парализовало и я не знал, что делать. Но ее крик и испуганный вид моментально отрезвили меня, и я, вскочив, бросился к Алессе. Она заворочалась на кровати и забилась в истерике. Слезы бусинами покатились по ее щекам, а глаза были полны такого неописуемого и всепоглощающего ужаса, очерченные темными кругами, что меня самого кинуло в дрожь. Я видел Лиссу разной, но чтобы такой — никогда. Какая-то забитая, сходящая с ума от паники, слабая и… совершенно уязвимая.

Я вцепился ей в плечи и, легонько тряхнув, попытался разбудить ее.

— Алесса! Алесса, пожалуйста, просыпайся…

Она стала отбиваться и пинаться, зажмурившись и горько зарыдав. Растрепанные платиновые волосы блестели в черно-белом свете ночи. Я буквально ощущал, насколько сильно ее поглотило отчаяние.

— Мама!.. Мама… Боже, она же умирает…

Мне было безумно больно видеть ее такой подавленной и сломанной, маленькой и несчастной. Я хотел прижать ее к себе и успокоить, но не успел. Она замерла, лишь изредка всхлипывая. Поджатые колени ее все еще дрожали. Она резко впилась пальцами мне в предплечья, сильно сжав, и подняла огромные злые желтые глаза, застланные какой-то туманной пеленой.

— Почему ты делаешь это?!.. — обратилась она ко мне, и я снова испугался. — Какого хрена медлишь?! Помоги ей! Помоги! Помоги!