Меня переполняло возмущение, и я топнула ногой, рявкнув:

— Марьен Левиан Хилл!

И резко осеклась, когда Марио спокойно вскинул брови и ухмыльнулся. В отражении его очков с темными стеклами я увидела себя: слегка напуганную, немного сконфуженную и чуть-чуть нервную. С покрасневшими щеками и влажными волосами. Этот вид с головой выдавал мое желание оправдаться. Я встала ровно, решив просто промолчать.

Брат помахал мне рукой и двинулся в сторону бара под открытым небом.

Проще от его слов не стало. Я запустила пальцы в волосы и едва не завыла.

Есть смысл в его словах. Возможно, Киллиану нужно дать медаль за то, что он возится со мной и терпит мои выходки. Но я тоже не могу так легко перестроиться и все забыть. Мне трудно давалось сближение с людьми, и сейчас, когда меня гладят против шерсти, становится неуютно и страшно. Я всегда сдавала назад, когда все заходило слишком далеко. Шанс парню в такой ситуации я дала лишь один раз, год назад, и он, узнав о моей болезни, расстался со мной.

Стоит ли удивляться, что я теперь избегаю Кастеллана и даже думать не хочу о том, чтобы принять его? У меня появилось ощущение, что я могу потерять его. Конечно, глупо сравнивать настоящие отношения с прошлыми, но все не так просто. На самом деле от страха и осторожности, выработанных в ходе экспериментов, боли и расставаний, не так-то просто избавиться.

И вообще. Что это за люди такие и откуда они берутся? Они говорят: «Будь сильным, перебори себя, забудь про страхи и прошлые привязанности». Но каждый человек в мире, вечером сев поудобнее и оставшись наедине со своими мыслями, все равно вспоминает тех самых людей, которые когда-то изменили его жизнь. Прокручивает воспоминания, примеряет на себя прошлые ощущения и эмоции. Мы не можем забыть наше прошлое и так легко избавиться от осторожности в будущем. Неудачные отношения, потерянная любовь или предательство — никто и никогда такого не забывает. И даже те самые люди, призывающие нас быть сильными, дождливой ночью, сев у окна и закурив, возвращаются мыслями на несколько лет назад, вспоминая о том, что уже потеряли и что оставило след в их жизнях.

В мире нет такой суперспособности, которая избавляла бы нас от влияния воспоминаний. Мы меняемся благодаря прошлому, возможно, тяжелому и непростому. И это нормально. Стыдиться нечего — это всего лишь показатель человечности, мы же не животные. Мы помним, учимся и двигаемся дальше.

Так что моя зависимость от страхов и прошлого вполне естественна. Одно было лишним — я не давала никому шанса.

Мне становилось за себя стыдно. Если Марьен сказал, что виновата я — значит, и правда стоит задуматься.

* * *

Я глянул на время — и сразу бросился вперед, минуя тропинки и корпуса. Во время обеденного перерыва в «Айленде» студенты вылезали наружу понежиться под солнышком, купить себе воды, порисовать на газоне, поиграть во что-нибудь или просто обменяться новостями друг с другом. Мне пришлось оббегать ребят, встречающихся на пути, или толкать их, если те уж совсем тормозили. Они кидали мне злобные взгляды и даже что-то кричали.

Пробежав два корпуса, я завернул за один. И оказался на отдельном поле с сочной зеленой травой, под широкими листьями пальм, где обычно идут споры между факультетами. Спортивный факультет стремился здесь расслабиться и потренироваться, а факультет культуры — помучить свои музыкальные инструменты или холсты. Когда я оказался там, то увидел именно то, что ожидал.

Себастиан, нагло ухмыляясь, стоял рядом с каким-то пареньком, валявшимся на траве. Салливан потирал костяшки рук. Я был уверен: он ударил кого-то.

— Ваша гуманность не распространяется на меня. Я легко могу тебя избить, — надменно произнес он.

Я подскочил к Себастиану, схватив его за руку, которой он замахнулся, и гаркнул:

— Баст, какого хрена?!

Он удивленно посмотрел на меня.

— Марио? Я думал, у тебя сейчас пары.

Я отпустил его руку, глянув на троих сжавшихся студентов и одного валявшегося на газоне.

— Что тут у вас? — спросил я, взъерошив себе волосы.

Если бы я не был в темных очках, они бы испугались моего хмурого взгляда.

— Засранцы выделываются, — спокойно ответил Себастиан. — Я приложился к самому наглому. Кто еще хочет пару зубов выплюнуть?

Салливан обвел разноцветными глазами троих ребят, которые, переглянувшись, подняли своего друга с травы и молча удалились. Последний из них бросил на меня такой злой взгляд, словно на предателя. Клянусь Микеланджело, он винил меня в том, что я дружил с главным врагом всего культурного факультета, то есть моего. Я равнодушно проводил их глазами, а потом обернулся к Себастиану. Когда я снял очки и недовольно глянул на него, тот тяжело вздохнул и нехотя сказал:

— Вот только не надо начинать.

— Ты снова врезал студентам с культурного?

— Ну и что? Они же конченые.

— Спасибо, — криво улыбнулся я.

— Не понимают, когда я говорю им исчезнуть.

Я переступил с ноги на ногу, поджав губы.

— Не веди себя как засранец. Тебя и без этого избегает весь универ.

— Я думал, что друзья существуют для того, чтобы поддерживать тебя, даже когда ты не особо прав, — сказал Себастиан почти обиженно.

Хотя, естественно, это была напускная обида, на деле ему было все равно. Честно говоря, я даже предположил, что Себастиан социопат: он плохо взаимодействовал с людьми, не умел читать их эмоции и был зациклен только на себе. Я единственный, кто в полной мере смог с ним сблизиться, не считая «недодружеские» подколы Алессы как главного соперника Салливана.

Социопатия — это не психическое заболевание, как многие думают, а расстройство личности. Человек пренебрегает всеми общественными нормами приличия, обычно не привязывается к другим, не испытывает чувства вины, лишен эмпатии. Социапаты бывают импульсивны и агрессивны, даже бессердечны. Они раздражительны и зациклены на себе.

Честно говоря, вспоминая все эти признаки диссоциального расстройства, которые я недавно прочел в статье и зачем-то запомнил, я четко увидел их в Себастиане. Не мудрено, что они нашли общий язык с Алессой. Двое чокнутых.

Назревал вопрос: у него психическое расстройство или он просто засранец?

— То есть ты признаешь, что засранец, да? — спросил я, хотя вопрос, скорее, был риторический.

Баст тихо передразнил меня себе под нос и сел на траву, опершись спиной о ствол пальмы. Он запрокинул голову, подставив лицо под солнце, и едва не замурчал как кот от удовольствия. Себастиан продолжал оставаться аутсайдером в университете, принимая вид необщительного и высокомерного парня. С ним не боялись говорить только я, Алесса и Стелла. Да и то, Алессу обожали за то, что она не боялась сказать Салливану в лицо, что он засранец. При этом он упорно продолжал поддерживать такую репутацию. Похоже, он любил быть эпатажным. Или ему было все равно и он делал что хотел.