честно ее об этом предупредил – предоставил достаточно шансов все исправить. Чтобы поставить нас на первое место. Она же решила пойти против нас. Собиралась выбрать его.

Какое разочарование! А я так надеялся, что она станет той единственной…

Впрочем, раз уж об этом зашла речь, то же самое я думал и про Фиби.

Глава 59

Бет

Сейчас

Господи, который час?

Должно быть, я задремала, забыв поставить будильник. Спать днем – не самая удачная затея и в лучшие времена, хотя совершенно не представляю, как мне вообще удалось заснуть. Слава богу, сейчас только половина третьего. Еще есть время очухаться и привести себя в достаточно презентабельный вид, чтобы отправляться в садик за Поппи.

На телефоне несколько текстовых сообщений – два от Люси, интересующейся, собираюсь ли я сегодня объявиться в кафе, одно от Джулии с вопросом, не надо ли и сегодня забрать вместо меня Поппи, и одно от Адама – с подтверждением даты и времени ответного визита Поппи к Джесс, насчет чего мы уже предварительно договорились по телефону.

Я была поражена, когда Адам проявился так скоро после нашей последней встречи и с ходу пригласил нас с Поппи к себе – уже в эту пятницу. Сегодня он опять попросил меня забрать Джесс из садика, так что явно доверяет мне. Отрадно знать, что Адам все еще расположен дружить со мной. Во всяком случае, на данном этапе. Представляю, как изменилось бы его мнение обо мне, узнай он вдруг всю правду. Теперь, когда я наконец пообщалась с Томом лицом к лицу, все-таки надеюсь, что и дальше сумею сохранять видимость для всех остальных. Может, я узнала обо всем и относительно недавно, но моего решения держать все при себе это нисколько не оправдывает. Я прекрасно сознаю, что давно уже могла бы положить конец боли родственников и друзей Кэти, но это неизбежно привело бы к боли и страданиям других людей. Я просто не могу с чистой совестью поменять их местами. На первом месте у меня Поппи. Нельзя допустить, чтобы она хоть как-то пострадала.

И, кроме того, надо еще и играть роль образцовой жены.

Снаружи доносится негромкий бубнящий шум. Я сосредотачиваюсь, внимательно прислушиваясь. Голоса. Много голосов.

«Вот черт… Они вернулись…»

Осторожно выглядываю из окна своей спальни и вижу их, сбившихся в кучу, словно стая гиен. У крыльца, должно быть, человек двадцать репортеров, или журналистов, или как там они еще себя называют, и всем не терпится поймать в объектив жену убийцы. Тревога пронзает все тело. Мне, наверное, все-таки придется иметь с ними дело – они, скорее всего, так и будут ошиваться поблизости до суда над Томом. Господи, надеюсь, что нет. Ну пожалуйста, пусть их отвлечет какая-нибудь более «жареная» новость!

Для выхода в люди выбираю простой голубой шифоновый топ и элегантные черные брюки. Консервативный стиль. Меня вполне могут судить за преступление моего мужа, но никто не станет осуждать мою манеру одеваться. С легким слоем тонального крема на лице и минимумом макияжа – мне нужно выглядеть убитой горем, но при этом и стильно, – крадусь ко входной двери. Даже не слышу гомон за ней из-за пульсирующего шума в ушах. Нервы вцепляются в меня изнутри – их покалывания гораздо сильней обычного трепета в животе. Интенсивней, болезненней. Достаточно, чтобы вызвать сомнения.

Ничегошеньки-то у меня не выйдет…

Меня моментально раскусят. Втопчут в грязь. Распнут.

И ведь они даже половины всего не знают.

Глава 60

Бет

Сейчас

Ну что ж, сейчас или никогда. Беру пример с Джулии и надеваю солнечные очки – по крайней мере, они не смогут прочитать меня по глазам.

«Держись прямо. Не показывай, что ты их боишься».

Вылетаю из двери, словно пушечное ядро, намереваясь промчаться по дорожке к улочке перед коттеджем, прежде чем они успеют опомниться. Но тут же слышу шум суеты и щелканье фотоаппаратных затворов. Как бы высоко я ни намеревалась держать голову, реальность и натиск всеобщего внимания лавиной обрушиваются на меня, и вместо этого я опускаю ее, уткнувшись подбородком в грудь. Просто иду дальше, сосредоточившись на том, чтобы одну за другой переставлять ноги, и пытаясь заглушить их вопли голосом в собственной голове – тем, что терпеливо повторяет: «Все в порядке, все с тобой будет хорошо, скоро все это закончится». Я ему не верю, но он благополучно доводит меня до ворот садика.

Но приводит за собой и всю эту кодлу. Просто не могу поверить, что они тащились за мной до детского сада моей дочери! Как эти суки посмели?! Резко поворачиваюсь к ним лицом. Понимаю, что как только открою рот, из него хлынет поток нецензурной брани, что совсем не улучшит ситуацию и, уж конечно, не выставит меня в выгодном свете. Вряд ли кто-то с пониманием отнесется к моей вспышке гнева – это, скорее всего, лишь подтвердит их подозрения обо мне. Но кое-что нельзя держать в себе – поведение журналюг отвратительно, и их нужно поставить на место.

– Эй! – кричу я. Кровь приливает к моему лицу. – Что за…

Прежде чем успеваю сказать что-нибудь еще, чувствую на своих боках чьи-то руки, довольно грубо отворачивающие меня от полыхающих фотовспышек.

– Не надо, – говорит Адам. – Дай-ка я.

Уже и не помню, когда мы успели перейти на «ты».

Он тут же отходит от меня и решительной походкой направляется к журналистам, словно и не обращая внимания на длинные объективы, которые суют ему прямо в лицо. Разве Адам не боится, что его каким-то образом свяжут со всей этой историей? Со мной? Ведь раньше он так неохотно появлялся со мной на публике – опасался последствий. Хотя что-то не похож сейчас Адам на опасливого человека… Неужели теперь он и вправду во все это влезает, вступая в прямую конфронтацию с прессой?

Не слышу, что говорит Адам, – разговаривает он очень тихо. Спокойно и уверенно, в отличие от меня. Делаю прерывистый вдох.

Через несколько мгновений Адам возвращается ко мне, а толпа неохотно расходится.

– Что, черт возьми, ты такое сказал, чтобы убедить их уйти? – Снимаю солнцезащитные очки, чтобы лучше видеть его.

– О, просто привел кое-какие аргументы. Сказал, что администрация детского сада подаст в суд на каждого из них в отдельности – за фотосъемку на территории детского учреждения, где любой из воспитанников мог попасть в кадр без соответствующего разрешения.

– Хорошая идея, – говорю я, выдавливая