алкоголя в крови у нее наверняка просто зашкаливал, не говоря уже о тех наркотиках, которые, несомненно, плавали у нее в организме.

Я сообразил, что все будет выглядеть так, будто она просто по пьяни не удержалась на ногах. Ничего подозрительного. Тогда на этой дорожке не было камер наблюдения. Меня немного волновали волокна с моей одежды, но судя по тому, как Фиби вела себя в клубе, мои были явно не единственными, которые могли на ней обнаружить. Вода тоже наверняка должна была затруднить сбор образцов. Или, во всяком случае, я на это надеялся, когда скатил ее с берега целиком. Но в основном же уверенности придавало то, что у полиции – или у кого бы там ни было – не было абсолютно никаких причин подозревать меня. Насколько мне было известно, никто даже не знал, что мы переспали. Никто не видел меня с ней – Фиби даже не запомнила, как меня зовут, так что сомнительно, чтобы она успела рассказать обо мне своим друзьям и подружкам.

Единственное, что могло нас связывать, – это ее студенческий свитер с университетской эмблемой, второпях оставленный ею в моей комнате. Я намеревался сжечь его, но когда до этого дошло дело, почему-то у меня не поднялась рука. Я сохранил эту вещь, как напоминание – хотя кто-то может сказать, как трофей. Запах Фиби оставался на этом свитере годами – я мог наслаждаться им, вновь и вновь переживая ту ночь и ее падение. Бет как-то нашла этот свитер, но я сказал ей, что это мой – просто сел при стирке. Она всегда верила всему, что я ей говорил.

Я и вправду не собирался убивать Фиби – по крайней мере, до того, как представилась такая возможность. Но как только это произошло, что-то внутри меня – что, видать, лишь дремало до поры до времени – вдруг встало на дыбы и попыталось вырваться на свободу. Я честно старался подавить эти порывы – перебарывал желание вновь испытать чувство, охватившее меня той ночью, пытался вести «нормальную» жизнь. Я все держал под контролем.

До Кэти.

И вот однажды, в ту ночь, когда выяснилось, что она мне изменяет, этот скрывающийся внутри меня демон вновь вылез наружу.

Глава 62

Бет

Сейчас

Никак не могу произнести эти слова вслух.

– Ты в порядке, Бет? Ты белая как простыня, – говорит Адам.

Это все страх – открыть коробку, которую я не смогу снова закрыть.

– Да вроде. Я… В общем… – Глубоко вздыхаю, отведя глаза. Но тут мимо нас медленно проезжает какая-то машина, и все остальные слова, готовые сорваться с моих губ, вдруг запираются в голове истошным криком из автомобильного окошка.

– Это ведь ты? – орет мужчина лет двадцати пяти из-за полуопущенного стекла с водительской стороны. Хотя он не ждет ответа – просто плюет в меня, и машина тут же с визгом уносится прочь. Провожу тыльной стороной ладони по щеке, стирая тягучий потек слюны. В горле перехватывает.

– Господи! – Адам выскакивает на проезжую часть и бежит за машиной. По-моему, это пустая трата времени – мужика давно и след простыл. Но тут я сознаю, что в руке у Адама мобильник. Вернувшись ко мне и девочкам, тяжело дыша, он говорит, что успел зафотать номерной знак.

– Пардон, девчонки. – Адам присаживается на корточки рядом с Джесс и Поппи и улыбается им. – Это был очень невоспитанный человек, и ему не следовало делать то, что он сделал.

– Он плохой мальчик, – говорит Поппи, широко раскрыв глаза. Потом подходит ко мне и обхватывает меня руками за бедра. – Не волнуйся, мамочка! Его мама наругает.

После взаимных поглаживаний и ободряющих слов Адама моя дрожь немного утихает. Не хочу, чтобы они знали, насколько я зла, насколько мне больно. По-моему, ничего более отвратительного со мной в жизни не случалось.

– Думаю, он еще долго будет у своей мамочки на плохом счету, – говорю я, обнимая Поппи. – Ладно, пошли за банановым хлебом. Давайте-ка поспешим, пока кафе не закрылось!

Стараюсь вести себя легкомысленно и беззаботно, как будто ничего и не случилось. Хотя при виде лица Адама понимаю, что мне его не одурачить.

Когда мы входим в кафе, вид у Люси довольно замороченный. Обычной косынки на голове нет, волосы растрепаны, и отдельные прядки спадают ей на лицо. На здорово раскрасневшееся лицо. Она явно взвинчена – мечется от столиков к стойке, движения порывистые, дерганые. О господи… Это все из-за меня.

– Присаживайтесь, ребята. Сейчас принесу напитки и угощения, – говорю я, улыбнувшись Адаму и девочкам, после чего спешу к Люси.

– Прости, что я оставила все это хозяйство на тебя, Люси.

Та даже не смотрит на меня – голова у нее опущена, когда она делает латте.

– Ну да… это было нелегко. – Слышу в ее голосе подступающие слезы.

– Надо бы мне закрыть лавочку на недельку, дать тебе отдохнуть… Понимаю, какой это был стресс – и вправду прости. – Кладу ей руку на плечо, но Люси стряхивает ее.

– Как скажешь, – тихо произносит она. А когда поворачивается ко мне, выражение ее лица смягчается. – Или, может, хватит и просто укороченного рабочего дня? Я не хочу, чтобы твои усилия по созданию этого заведения пропали даром.

– О, Люси! Солнышко ты мое… Что бы я без тебя делала?

– Прости, что я сейчас такая сварливая… То, что из-за всей этой истории с Томом теперь полиция еще и из Оскара жилы тянет, окончательно довело меня до ручки. Знаешь, в любое другое время я была бы совсем не против поработать здесь одна, просто…

– Нет, Люси. Ты не обязана это делать.

Ее слова об Оскаре напоминают мне о машине, которую Том, судя по всему, взял у него напрокат. Нужно попробовать связаться с Джимми, приятелем Тома из банка. Тот должен вернуться завтра.

– Я не права в том, что в последнее время все переложила на тебя – увеличила круг твоих обязанностей в столь сложное время. Хотя ведь это же не так, будто я тут просто все бросила и укатила в отпуск?

– Нет. Совсем не так, – говорит Люси, ее голубые глаза полны слез. – Я знаю, тебе сейчас нелегко. Просто не могу себе представить, через что ты проходишь. Я только что слышала, как кто-то говорил, что возле садика ошивались журналисты. Бедная Поппи – она, должно быть, никак не может понять, что происходит…

– Да, это ужасно. Думаю, на данный момент мне все-таки удается держать ее подальше от всего этого.