– Ты вся дрожишь, – говорит Адам.

Смотрю на свои трясущиеся руки.

– Адреналин.

– Рад, что подвернулся вовремя. Вид у тебя был такой, будто ты вот-вот взорвешься – и как бы ни приятно мне было бы наблюдать, как эти уроды получают по заслугам, все же не думаю, чтобы они так уж хорошо это восприняли – что рикошетом отлетело бы и тебе.

– Я жутко разозлилась.

– И по полному праву. Чертовы стервятники…

– Я собиралась заскочить в кафе на обратном пути, потому что обещала Поппи банановый хлеб. Не хочешь вместе с Джесс составить мне компанию? – спрашиваю я, но тут же вспоминаю. – Ой, прости… Предполагалось, что сегодня девчонки побудут у меня – тебе наверняка хочется немного побыть в одиночестве?

– Вообще-то не особо. Как думаешь, почему я сейчас здесь?

– Ну да, – в замешательстве качаю головой, – это ведь я должна была забрать Джесс, а не ты…

– Это было еще до того, как я услышал про толпу возле твоего дома. – Адам приподнимает бровь. – Я подумал, что тебе не помешает подкрепление.

– Спасибо, Адам. Я и вправду очень благодарна тебе за то, что ты вмешался. Иначе тут была бы просто-таки безобразная сцена. – Оглядываюсь на Джулию и прочих мамаш. Все они бросают в мою сторону настороженные взгляды. – Мне нужно выполнить небольшой светский долг, пока не вышли девочки. Не возражаешь? – Показываю на Джулию.

– Нисколько – ни в чем себе не отказывай. Я побуду здесь, подожду. Туда мне как-то влезать не хочется. Лучше уж сцепиться с толпой голодных журналистов, – отвечает он, притворно содрогаясь.

– Ха! И вправду смешно! – говорю я, оставляя его сидеть на низенькой каменной ограде в сторонке от всех остальных. В очередной раз задаюсь вопросом, почему Адам даже не пытается переброситься словом с остальными родителями.

Да, я знаю: он говорил, что люди относятся к нему с излишней деликатностью, что сторонятся его, поскольку по-прежнему не понимают, как вести себя в его присутствии после смерти Камиллы, но у меня такое чувство, что дело все-таки не в них, а в нем. Это Адам не хочет общаться с родителями. Это он прячется, избегая их, а не наоборот.

Дверь садика открывается буквально через секунду-другую после того, как я подхожу к Джулии и ее отряду. Ни у кого из них нет времени обсудить сцену, произошедшую несколько минут назад, или задать вопросы о Томе и вообще как у меня дела. Быстрым «привет-привет» все и ограничивается, и это меня вполне устраивает.

Прогулка пешком до «Поппиз плейс» превращается в тяжкий труд. Обе девчонки постоянно отстают, останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы поболтать о чем-то, что они увидели по дороге, но это нормально. Приятно видеть, что Поппи так по-дружески ведет себя с другим ребенком – это обнадеживает. И, в любом случае, мы с Адамом только рады прогуляться. Неторопливый темп успокаивает, особенно в сравнении с моим ускоренным маршем до детского садика. Отсутствие спешки и любых событий я приветствую абсолютно в любой день.

– Ну, так как у тебя дела? – Адам идет по проезжей части, а я – по тротуару. Наши головы почти на одном уровне. Смотрю ему в глаза и вижу в них ту теплую доброту, которая уже побудила меня перед ним открыться. Поджимаю губы, размышляя над ответом. Поворачиваюсь, чтобы проверить, где девочки, и радуясь, что те близко – хотя вряд ли они услышат меня, так что делаю глубокий вдох и рассказываю Адаму о своем свидании с Томом. Ну, во всяком случае, в общем и целом. Не осмеливаюсь поделиться всей правдой.

– О, Бет… Сочувствую – это, должно быть, оказалось для тебя серьезным стрессом. Если это вообще подходящее слово.

– Слово подходящее, – говорю я. – Хотя стресс стрессу рознь. Честно говоря, то, как он смотрел на меня, эти умоляющие глаза… – С силой провожу руками по лицу. – Я сейчас не хочу про него думать.

– Тогда сменим тему?

– Да. Пожалуйста.

– Тогда могу предложить следующие темы для разговора, – продолжает Адам, поворачиваясь и придвигаясь на ходу поближе ко мне. – Вы готовы, мэм?

Смеюсь.

– Пожалуй, что нет, но продолжай. По крайней мере, я заинтригована.

– Фу, как грубо! Итак, в моем арсенале есть: психологическая травма от ночного недержания мочи, травма от смерти домашнего животного; рабочая травма… – Он прикладывает палец к губам. – И, наконец, гвоздь программы – психологическая травма от застревания в лифте на целых три часа.

Адам останавливается, чтобы отвесить шутовской поклон.

– О нет! Правда? – Не могу удержаться от смеха. – Столько разнообразных испытаний… надеюсь, ты проходишь терапию?

– Прямо в данный момент и прохожу. Терапия – это ты.

– О, какая высокая ответственность! В таком случае я считаю, что мы должны осветить каждую тему в порядке тяжести последствий. Что вы бы сочли для себя наиболее травмирующим фактором, сэр?

– Трудно сказать. Самое худшее для Джесс – это гибель домашнего питомца. – Его лицо принимает серьезное выражение.

– А что за питомец? Она уже знает?

– Моби – золотая рыбка. И – нет. Мне пришлось солгать, как всякому хорошему родителю; сказал, что, мол, увез ее поменять воду.

Прикрываю рот рукой, чтобы не хихикнуть, но уже слишком поздно.

– О, большое вам спасибо! Смеяться над моим несчастьем…

– Адам – это худшая ложь на свете!

– Да знаю я, знаю… И опускаю голову от стыда. – Так Адам и поступает, отчего я опять не могу удержаться от смеха.

– По-моему, большинство родителей солгали бы, заменив умершую золотую рыбку новой…

– Лжец из меня аховый. И ничего такого я с ходу не мог придумать. Глупо, правда?

Это очень простое утверждение, но для меня оно полно глубокого смысла. Кладу ему руку на плечо.

– Знаешь, это просто здорово.

– Что? Сдохшая рыбка?

– Нет, Адам. Что тебе трудно лгать.

– А разве не всем?

Качаю головой. Неужели он настолько наивен?

– Боюсь, что нет.

– О? Ты так говоришь, будто по собственному опыту.

Теперь уже моя очередь повесить голову. Вот же стыдуха… По какой-то непостижимой причине ловлю себя на том, что хочу обо всем ему рассказать. Вдруг появилось непреодолимое желание излить перед кем-нибудь свое чувство вины. Однако это огромный риск. Так я открою себя для осуждения. Подвергну новую дружбу серьезному испытанию. Но в данный момент чувствую, что это нужно сделать.

Останавливаюсь, и Адам следует моему примеру; глаза у него прищуриваются, словно пытаясь найти в моих ключ к разгадке того, что я собираюсь сказать.

– Вообще-то даже не знаю, с чего начать и как это сформулировать…

– Тогда, может, и не стоит этого делать, – говорит Адам, на лице которого мелькает