– Спасибо, – произносит Том. Даже его голос кажется мне каким-то странным, чужим. – Господи, Бет, ты просто не представляешь, как отчаянно я хотел тебя увидеть!

Слова, которые я хочу сказать – должна сказать, – застревают у меня в горле. Заставляю себя поднять взгляд и сосредоточиться на его лице, но мои губы остаются упрямо сжатыми. Том хмурится, и я вижу, как в уголках его глаз набухают слезы. Всегда ясные, потрясающего густо-синего цвета, теперь они кажутся какими-то мутными и тусклыми, бессмысленными и бездушными.

Тому разрешены три свидания в неделю, а я здесь уже в его первый день в Белмарше. И хотя по этой причине выгляжу просто-таки образцовой женой – преданной и заботливой, – но даже не могу ничего из себя выдавить. Не говорю ему, что люблю его, не произношу каких-то ободряющих слов, хотя и знаю, насколько сильно это расстроит его.

– Прости, Бет… Ситуация хуже некуда – просто не могу представить, каково вам с Поппи сейчас приходится. – Руки Тома тянутся к моим, кончики его пальцев касаются моей кожи – по рукам у меня словно пробегают крошечные электрические разряды. Быстро отстраняюсь, убрав руки на колени под столом. Меня предупредили, что дозволяется минимальный физический контакт в самом начале и в самом конце посещения, но только не во время. Хотя сознаю, что это не настоящая причина, по которой я сейчас отдернула руки.

Желудок у меня завязывается узлом, когда я вижу обиду у него на лице.

«Говори! Скажи хоть что-нибудь».

Том неловко ерзает на стуле, его глаза бегают по сторонам. Потом он горбится, еще немного подается вперед и, понизив голос почти до шепота, произносит:

– Я должен был поговорить с тобой обо всем этом еще во вторник утром. Как ты и хотела. Я и вправду жутко сожалею, что не послушал тебя. – Том делает паузу, чтобы перевести дыхание. – Ты ведь у нас женщина рассудительная, – добавляет он с легким смешком.

– Почему ты соврал мне? – едва не шиплю я, злобно прищурившись. Это его легкомысленное замечание пробудило во мне гнев и заставило наконец обрести дар речи.

На лице у него появляется замешательство.

– Я не врал…

Тут щеки у него краснеют – он знает, что я далеко не дура.

– Куда ты ездил во вторник? Почему позволил мне думать, что ушел на работу?

– Серьезно? Это все, что тебя сейчас волнует? Почему ты так на этом зациклилась? Неважно, где я был, Бет.

– Это важно для меня! – Чувствую на себе любопытные взгляды, когда непроизвольно повышаю голос, но это ненадолго – поднятые было головы быстро поворачиваются обратно, к своим собственным столам.

– Что ты сказала детективам? – Том уже перешел к обороне – его явно напугало то, что сорвалось у меня с языка. Качаю головой.

– Ничего, Том. Потому что не могу же я рассказать им то, чего не знаю, согласен?

Между нами повисает тишина – пустоту заполняет лишь гул голосов других заключенных и посетителей.

– Есть более неотложные вещи, из-за которых стоит переживать, – в конце концов произносит Том, обводя рукой окружающую обстановку. – Посмотри, где я, Бет. Я больше не могу здесь находиться.

Его уязвимость в этот момент трогает мое сердце. Если б в понедельник вечером к нам домой не заявились детективы, мы сейчас не оказались бы в такой ситуации. Жили бы своей обычной жизнью – счастливая супружеская пара с маленькой дочкой… Разве не так?

– Максвелл делает все, что в его силах, – тихо говорю я. Тянусь руками к его рукам, когда чувство вины вытесняет мой гнев, но останавливаю себя, прежде чем они успевают соприкоснуться. Не хочу непреднамеренно нарушить какие-нибудь здешние правила и привлечь внимание тюремных надзирателей. – Он не думает, что у обвинения найдется достаточно доказательств, чтобы присяжные вынесли тебе обвинительный приговор. И считает, что сумеет, по крайней мере, заложить основу для разумных сомнений. Через несколько месяцев ты можешь вернуться домой.

– Такое чувство, что все отдано на волю случая… Мне это не нравится. Я ничего не контролирую.

– Не пойму, чего ты от меня-то хочешь.

– Ты должна мне помочь. – Его глаза так и умоляют меня. А потом он шепчет: – Мы ведь уже проходили через это. Ты единственная, кто способен понять.

Крепко сжимаю переплетенные пальцы, готовясь к тому, что сейчас услышу. К правде, которую так старалась скрыть даже от самой себя.

– Ты же знаешь, Бет, – я не хотел, чтобы она умерла.

Глава 54

Том

Сейчас

Девять дней я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы увидеть свою жену, и вот что в итоге получаю…

Дверь с лязгом закрывается за мной, ключи гремят, запирая замок, и я остаюсь в своей камере. Опять один. Было так хорошо сменить обстановку – зал для свиданий здесь меньше всего похож на тюрьму, если особо не присматриваться.

Однако как только я заметил Бет, она стала всем, что я мог видеть. Желание притянуть ее к себе, вдохнуть ее запах, ощутить ее теплое тело на своем было просто невероятным. Всеподавляющим. Настолько сильным, что мне потребовалось некоторое время, чтобы слегка остыть, остановить образы, проникающие в мой разум. Я и не ожидал, что Бет будет жутко рада видеть меня, но, признаюсь, все-таки рассчитывал, что она будет хоть немного довольна. Однако ни в чем в ее поведении – в том, как она смотрела на меня, разговаривала со мной, – не было ни малейшего намека на это.

Почему Бет так отдаляется от меня? Я этого не понимаю – как будто она просто не хочет помочь мне! Знаю, что здорово подвел ее – видит бог, надо было поговорить с ней сразу же после допроса в полиции, – и теперь места себе не нахожу с самого момента моего ареста, гадая, не скажет ли она случайно что-нибудь, что изобличит меня. Если б я поговорил с Бет, когда она об этом просила, мы могли бы сообща придумать историю, чтобы рассказать ее детективам. Да, я облажался, и облажался по-крупному…

Конечно, кое-кто может сказать, что это не первый мой промах. Что не надо было, для начала, убивать Кэти Уильямс.

Но эти люди будут не правы.

Глава 55

Бет

Сейчас

Я по-прежнему ни на шаг не приблизилась к пониманию того, почему Том солгал мне. Он был гораздо больше заинтересован в моем молчании при общении с полицией, чем в том, чтобы все-таки рассказать мне, чем занимался в тот вторник