— Мне надо подумать.

— Хорошо, — соглашается Урман. — У нас почти гарантированноесть пять часов… вы, очевидно, нанесёте новый визит в «Лабиринт»?

Неопределённо киваю.

— Я предприму собственные действия, — говорит Урман. — Вы ихобязательно заметите, дайвер. И сможете сделать выбор.

— Туманно, Фридрих.

Урман недоумённо хмурится, пока программа-переводчикпытается понять, что я говорю не о погоде.

— Чем, собственно, я для вас ценен?

— Вы поймёте, дорогой Иван-Царевич. Да, кстати, кто Пловецпо национальности? Как вы думаете?

— Русский… — машинально отвечаю я.

Урман насмешливо кивает.

— Возможно, возможно… До свидания, дайвер. Подумайте ипримите решение.

Одновременно с этими словами двери распахиваются, ипоявляются стражники. На этот раз они не держат мечи наголо.

— Вас проводят к мосту, — сообщает Урман.

То ли за мной не следят, то ли делают это слишком искусно,чтобы Вика забила тревогу. Я поднимаюсь на стену, провожаемый взглядамиохранников, ступаю на мост из волоса.

Интересно, сколько метров я смогу пройти, не выходя изглубины?

Шаг, другой — нить дрожит под ногами, голова кружится. Всотнях метров внизу, в нагромождениях скал, вьются голубые ленточки рек имерцают оранжевым жаром озера лавы.

— Эй, дайвер, шатаешься! — насмешливо кричат в спину.

А я уже не шатаюсь — падаю.

Наверное, так срываются грешники-мусульмане, пытаясь пройтив свой рай, к ласковым гуриям и горам рахат-лукума…

Ноги соскальзывают, лечу, цепляюсь за нить — и та равнодушносрезает мне пальцы на руках. Воздух ударяет в лицо, холодно и хлёстко,приглашая в короткий путь, скалы кружатся внизу, вырастая и ощетиниваясь игламивершин. Когда я коснусь камней, сервер «Аль-Кабара» отрапортует, что яподвергся смертельным перегрузкам — и сработает дип-программа выхода.

Но мне совсем неинтересно, какой болью расцветит смерть моёвоображение.

Глубина, глубина, я не твой…

На экранах — кровь. Привычная картина.

Я стянул шлем, навалился на стол, дёрнул из разъёмателефонный провод.

— Обрыв связи! — сказала Вика. — Нет тонового сигнала влинии! Проверь разъём!

— Всё в порядке, — втыкая провод на место, пробормотал я. —Перезагрузка.

— Серьёзно?

— Да.

На мониторе голубизна и падающий человечек. На душе гадко.

Я ввязался в очень серьёзную историю. Если «Аль-Кабар»,«Лабиринт» и те, кто стоят за Человеком Без Лица, сцепятся из-за Неудачника…Ой-ёй-ёй… Лучше не попадать между таких жерновов. Лучше всего теперь на парунедель забыть про виртуальность. Резаться в обычные игры, пить с Маньяком пиво,апгрейдить компьютер, съездить куда-нибудь в Анталию, где ещё тепло, искупатьсяв море.

Конечно, придётся забыть о Вике. О настоящей Вике. Надолго.

Навсегда распрощаться с мечтой о Медали Вседозволенности.

И, конечно, вычеркнуть из памяти Неудачника.

А кто он, собственно говоря, такой, чтобы переживать занего? Хомо Компьютерис? Человек компьютерный, способный входить в виртуальноепространство без всяких модемов-телефонов? Ну и что? Не стоит надеяться, чтоего способность — если она действительно есть — можно легко перенять.

Специалисты всех мастей будут исследовать его, сниматьэнцефалограммы и замерять мыслимые и немыслимые параметры. Неудачника будутусаживать перед компьютерами разных типов, подключать и отключать модемы,привозить к телефонным линиям и прятать в подземные бункеры. И требовать —войди в глубину… расскажи, что ты чувствуешь… какое ощущение возникает вбольшом пальце левой ноги при входе в виртуальность и как меняется стул послетрёх суток в виртуальном мире. Проведёт он остаток своих дней где-нибудь наохраняемой швейцарской вилле или в пустынях Техаса, в какой-нибудь научномцентре ЦРУ. Очень ценная и уважаемая морская свинка.

Впрочем, он русский, наверное — российский гражданин. Есликинуть информацию о Неудачнике в открытую сеть — или соответствующим органам…

Я даже засмеялся от собственной наивности. Ну и что? Пошлётстарушка Россия авианосцы и танковые бригады на охрану Неудачника? Мало литалантливых программистов было вывезено из страны — четырнадцатилетнего парнишкуиз Воронежа Сашу Морозова, например, увезли спецрейсом. Никому у нас не нужнымозги. Разве что разведка соберёт остатки былой смелости и перехватитНеудачника. Лишь для того, чтобы замуровать в собственном исследовательскомцентре, где-нибудь в Сибири или на Урале…

Когда возникала глубина — её знаменем была свобода.

Мы независимы от продажных правительств, обветшалых религийи пуританской морали. Мы свободны во всём — и навсегда. Информация не имеетправа быть засекреченной — и мы вправе говорить обо всём. Свободу передвиженийнельзя ограничить — и Диптаун не будет знать границ. Мы отстоим своё правоиметь все права. Мы изгоним из наших рядов лишь тех, кто восстанет противсвободы.

Как наивны и восторженны мы были!

Люди нового, кибернетического мира, свободного ибезграничного пространства!

Упивающиеся свободой, играющие ей, словно ребёнок, вставшийс постели после долгой болезни, радостные и гордые собой. Интересы глубины —всё для неё, всё во имя её, во веки веков… аминь.

Но почему я всё-таки верю в эти смешные лозунги с той жерадостью, как в детстве верил в коммунизм?

Почему мне так хочется верить — вопреки всему?

Преступая законы, громя чужие компьютеры, воруя чужую«интеллектуальную собственность», не платя нищей родине налоги, не доверяяникому, кроме десятка друзей — и верить во что-то тёплое, чистое и вечное? Всвободу, доброту и любовь?

Наверное, я просто из той породы, что иначе жить не умеет.

И, в общем, никто мне не мешает верить в свободу и дальше.Отсидевшись в реальности десяток дней, сменив каналы входа в глубину и сетевойадрес.

Верить — очень просто.

Я смотрел на трёхмерную сетку нортоновской таблицы, наровненькие строчки директорий и поддиректорий. Три гигабайта, и все заполненыпод завязку. Служебные программы, вирусы-антивирусы, кусочки Викиного«сознания», музыкальные файлы и игры, ворованная информация и свежие книги, ещёне успевшие выйти из стен типографии. Вон «Сердца и моторы — снова в пути»Васильева, вон свеженький детектив плодовитого как пиранья Льва Курского, воннашумевший роман Олди. Выйти сейчас, купить много-много пива, распечатать настареньком «Лазер-джете» пару книжек, завалиться на тахту. Отоспаться — вволю!А господин Урман, которого я никогда не увижу воочию, и господин Без Лица,которого не увижу тем более, могут сражаться с Вилли-Гильермо за Неудачника…