— Кто ты? — ревёт монстр. Голос тоже искажён.

— Дайвер! — кричу я. Мне сейчас нечего скрывать.

— Жди! — велит ифрит. Искры на его ладонях гаснут, и Викаотключает «веб».

Делать нечего, жду. Монстр неподвижен, лишь глазапоблёскивают, обшаривая меня цепким, почти физически ощутимым взглядом. Впрошлый раз были цветочки — меня пропустили в мышеловку, будучи уверенными, чтоуйти я не смогу. Сейчас получившие головомойку программисты корпорации способныобрушить на меня все порождения своей фантазии. А среди них наверняка естьтакие, что не только меня, не только Маньяка, самого старика Лозинского в ужасприведут. Очень некстати вспоминаются байки о вирусах, губящих «железо» — материальнуючасть компьютера…

— Иди! — оживает монстр.

Я ступаю на волосяной мост.

Глубина-глубина…

На этот раз меня встречают не двое карикатурных охранников.Целая толпа с оружием. Если бы меня так конвоировали в прошлый раз — чёрта сдва я бы утащил мегабайтный файл.

В ледяном молчании охрана ведёт меня по улицам. Я ожидаю,что меня отведут в прежнюю беседку, но наша процессия движется мимо.

К мрачному серому строению.

В тюрьму меня хотят посадить, что ли? Смешно. Дайверынеуязвимы. Можно помешать нам воровать файлы, но не запереть в виртуальноммире.

Часть стражи остаётся у ворот, четверо вводят меня внутрьказемата. Двое впереди, двое сзади. Мечи наголо. Ох, посадят мне на компьютервирус, мало не покажется. Тот, кому случалось пережить гибель винчестера, меняпоймут. Однажды, в мелкой и почти бесприбыльной операции, я поймал на своюголову очень милый вирус, перемешавший фэт-зону и партитьюшн тэйбл твёрдогодиска в равномерный коктейль. Маньяк сутки выковыривал из мёртвого винчестераостатки информации. Почти всё спас. А я плёл какую-то ерунду о пиратскомигровом компакт-диске, с которого подцепил вирус.

Если уж те лохи ухитрились заразить мой компьютер такойпакостью, то и думать не хочется, что могут сделать ребята из «Аль-Кабара».

Дверь за спиной тяжело хлопает, закрываясь. Каземат погружёнво тьму. Я иду на ощупь, меня подталкивают в спину. Всё ясно. Предельно сжатканал связи, по которому информация идёт ко мне. Чтобы ещё чего не унёс.Обрезаны зрительные образы.

— Стой! — командуют в спину. Послушно замираю.

Окружающим я, наверняка, виден как на ладони, и это непридаёт особой бодрости.

— Вы набрались наглости явиться снова, Иван?

Узнаю голос Урмана — точнее интонацию его переводчика.Поворачиваюсь, стараясь не таращить слепые глаза.

— Такова была наша договорённость.

— Неужели?

— Вы добровольно отдали мне файл в обмен на обещаниеповторной встречи.

Пауза. Долгая. Я не вру, и Урман оказывается в дурацкомположении. Как хорошо — не врать. Да и зачем? В мире так много правды, что ложьпросто не нужна.

— Чего вы хотите?

— Я? Ничего. Вы просили меня о встрече, очевидно, у вас естькакие-то предложения?

Снова молчание. Разумеется, Урман не ожидал, что я придупосле попытки меня выследить. На всякий случай добавляю:

— Кстати, не надо отслеживать канал связи. Иначе я уйду.

Молчание затягивается, и я мысленно вижу Урмана, кивающегоохранникам — «а ну-ка, отделайте его как следует…»

— Восстановите его канал связи в полном объёме, —приказывает Урман. — И снимите наблюдение.

Яркий свет. Жмурюсь, разглядывая внутренности казематасквозь полуприкрытые веки. Мрачные тяжёлые стены, поверх стен — решётки,крошечные оконца — из зеркального стекла. В центре помещения — стол, кресла.

— Это зал совещаний, — объясняет Урман. Он в строгомкостюме, при галстуке. Вероятно, его одежда автоматически подстраивается подинтерьер помещения. Слышал я про такие штучки. — Здесь проводятся совещаниясовета директоров и некоторые встречи…

Понятно. Наиболее хорошо защищённое место в виртуальномпространстве корпорации. Отсюда не убежишь, как из беседки.

Впрочем, мне не с чем бежать — я пришёл абсолютнобезоружным.

— Оставьте нас, — продолжает раздавать приказы Урман.

Охрана повинуется беспрекословно.

— Спасибо, Фридрих, — говорю я.

Урман молча кивает, садится в одно из кресел. Я устраиваюсьрядом.

— Продали… яблочко? — интересуется Урман.

— Да, спасибо.

— Рад за вас.

Кажется, он не очень-то злится. И это меня настораживает.

— Надеюсь, это не очень осложнило финансовое положение корпорации?

— Нет. Не очень.

Вопросительно смотрю на Урмана.

— В прошлый раз я забыл сообщить вам, что у замечательноголекарства есть один недостаток, — замечает Урман. — Побочный эффект. Мы выявилиего почти случайно… полагаю, что господин Шеллербах и «Транс-Фарм-Групп» нанего не наткнутся.

Мне становится неуютно.

— Не переживайте, дайвер, в ваши обязанности не входилопроверять лекарство на безвредность, — смеётся Урман. — Кстати, ничегосмертельного… не онкология и не терратогенный эффект. Но пациенты будутнедовольны.

«Аль-Кабар» подстраховался… Интересно, что за побочныйэффект у средства от простуды? Окраска кожи в зелёный цвет, импотенция,облысение? Урман не скажет.

Что ж, я до конца дней своих буду лечить простуду аспирином.

— Ладно, забудем взаимные обиды! — великодушно предлагаетУрман.

Киваю.

— Как я уже говорил, у меня есть к вам интересноепредложение… — говорит директор «Аль-Кабара». — Постоянная работа.

— Нет.

Смотрим друг другу в глаза. Говорят, они зеркало души. Воттолько есть ли души у наших виртуальных тел?

— Некоторые дайверы имеют постоянные контракты, — замечаетУрман. — Значит… не запрещено?

— Не запрещено. Но есть разница в работе на развлекательныйцентр или бюро виртуального сыска — и в работе на вас. Через месяц, два, три —вы меня вычислите.

— А вы так боитесь огласки, Иван?

— Конечно. Мы алхимики виртуального мира. Колдуны. А ни одиннормальный царёк не выпустит алхимика из комфортабельной подземной темницы.Дабы не придумывал пороха врагам.

— Печально… — Урман не спорит. — Вы во многом правы, русскийдайвер… Русский, уж извините, я это знаю. Ваш голос был проанализирован — этоникак не программа-переводчик.