– Я останусь с ней, – говорит та, что все это время держала меня в своих руках.

– Уверена? – интересуется Нарышкин.

– Мы все останемся, – а это кто? Алекс?

– Да, и я побуду, – ну, Амины мне только здесь не хватало.

– Ребят, да вы чего? – урод смеется, а меня начинает трясти. – Это всего лишь девка. Она сама этого хотела, я же вам говорил. Вы кому поверите, другу из своего круга, или поломойке грязной?

– Заткнись! – шипит на него Сухостой, прижимая мое трясущееся тело к себе. Ух, так вот кто это. Хм, неожиданно. – Может она еще сама хотела ударить себя по лицу? А может она хотела душить себя так, что на шее останутся синяки от рук?

– Просто свали отсюда, – никогда не слышала столько агрессии в голосе Алекса, но сейчас он явно на грани. – Тебе еще повезло, что Дера нет здесь. Он бы за Марту уже от тебя мокрого места не оставил.

– Подожди, Алекс, как это свали? – о, точно Амина. – Нужно вызвать полицию. Он избил Марту, чуть не изнасиловал в ее собственной комнате, пока она спала. И просто свали?

– Так, давайте с этим вы разберетесь в коридоре, – медсестра еще раз трогает меня своими холодными руками, помогая уложить в кровать.

Когда голова касается подушки, а чужие руки пытаются меня заставить лечь, меня вновь охватывает паника.

– Нет, нет, нет! – я вырываюсь, но снотворное уже начинает действовать, и у меня нет сил сопротивляться. Я вновь начинаю кричать, издавая из себя лишь глухие стоны.

– Да что вы делаете?! – голос Амины раздается гораздо ближе. – Теперь она не сможет спать здесь. Давайте отнесем ее в комнату Дера, его все равно нет.

Кто-то берет меня на руки и несет. Я чувствую запах Красавчика, когда меня опускают на мягкую-премягкую кровать. Этот запах или, может, снотворное действуют на меня успокоительно, и я перестаю пытаться кричать.

Перед тем, как окончательно провалиться в спасительный сон, в голове мелькает мысль, что мой принц так и не пришел.

Он так и не спас меня.

Глава 25.

Я медленно просыпаюсь, и отвратительные воспоминания о произошедшем вчера накатывают на меня тошнотворными волнами.

Переворачиваюсь на живот и стараюсь заглушить стон в подушке.

– Марта? – кто-то осторожно трогает меня за плечо.

Я резко дергаюсь и чуть не падаю с кровати, но меня успевают схватить за руку и притянуть обратно.

– Марта, это всего лишь я, Анна. Успокойся, пожалуйста.

Сухостой сидит рядом со мной на краешке кровати и обеспокоено смотрит на меня. Она помогает мне сесть.

– Как ты? – спрашивает она, когда я сажусь и начинаю удивленно озираться.

Я лишь киваю, пока не желая говорить.

Кажется, я в спальне фон Дервиза. Никогда здесь раньше не была. Спальня мало походит на мужскую – здесь все в бежево-молочных тонах и обстановка очень напоминает на наш родовой замок. То есть его родовой замок.

– Как твое горло? – вновь интересуется Анна, нахмурившись и осматривая меня.

Я открываю рот, чтобы сказать, что все нормально, но от туда не доносится ни звука.

В панике я хватаю себя за шею и вновь пытаюсь произнести хоть слово. Тишина. Ничего не получается. Мое горло отказывается воспроизвести хоть один малюсенький звук.

Заметив мою панику, девушка кладет руку на плечо и успокаивающе поглаживает:

– Марта, не волнуйся, врач предупреждала, что такое возможно, – она несколько мгновений колеблется, прежде чем продолжить: – Ты вчера очень много кричала. Так еще травмы… Ты можешь говорить шепотом, но только немного. Голос восстановится, не волнуйся.

– Мне нужно в ванную, – шепчу я, но Анна меня слышит.

– Конечно, я провожу тебя, – тут же кивает она.

Я хочу сказать, что дойду сама, но когда встаю, меня ведет в сторону.

– Облокотись, – говорит эта «незнакомка», подставляя мне плечо.

Когда мы выходим из спальни, с дивана подскакивают сонные и помятые Амина с Алексом. Я первый раз вижу Амину не безупречной – на ней короткие пижамные шорты и майка, волосы собраны в небрежный пучок, на лице ни капли косметики. Когда она смотрит на меня, я замечаю, что ее глаза подозрительно начинают краснеть. Она резко отворачивается в сторону и смотрит в окно, за которым, кажется, уже полдень.

– Марта, выглядишь плохо, – замечает Алекс, и я перевожу взгляд на него.

Он в принципе выглядит тоже не очень: помятая майка, хлопковые штаны, сонный вид. В руках он держит стекляшку и беспрестанно кому-то набирает. Заметив мой взгляд, он объясняет:

– Хочу дозвониться до Дера, но его планшет постоянно выключен. А его мать не отвечает.

Я лишь качаю головой. Наверное, ребята не знают, что мы прекратили весь этот фарс с парень-девушка. Да и смысл в нем уже? Фон Дервиз все равно не смог уберечь меня от этого урода.

Я продолжаю путь к ванной и не позволяю пройти со мной Сухостою. Та просит хотя бы не закрываться. Два раза «ха».

Когда я доползаю до зеркала и смотрю в него на себя, мне становится по-настоящему плохо. Про ужасно всклоченные волосы, немного порванную лямку майки и синяки на запястьях рук я уже молчу. Но вот лицо и шея…

Если руки можно было бы скрыть под манжетами блузки, то синяк на скуле, лопнувшие капилляры на лице и в глазах, и огромный порез на щеке – спрятать было нельзя. А про шею я вообще молчу. Хотя, если одеть водолазку, можно было бы скрыть и эти отвратительные отметины. Жаль, ее у меня нет.

Теперь понятно, почему даже мои враги пропитались чувством жалости.

Я держусь о край раковины и пытаюсь дышать. Закрываю глаза, чтобы не видеть больше свое отражение. Не думаю, что смогу справиться со своим состоянием, если постоянно буду смотреть, что со мной сделал этот гад.

В какую-то секунду, когда мне кажется, что я сейчас могу упасть в обморок – так мне противен собственный вид – я готова позвать Анну и попросить помочь принять мне душ. Сильнее, чем лечь на пол, свернуться там калачиком и заскулить, мне хочется только смыть с себя следы этого урода.

Я принимаю долгий душ, воспользовавшись, первый раз душевой кабинкой Красавчика. О том, где он, и почему игнорирует звонки от своего друга, я стараюсь не думать. Вряд ли он пропитается такой же жалостью ко мне, как его друзья. Я наговорила ему много чего, прежде чем он уехал. Наверное, он еще и обрадуется, что меня кто-то проучил. Может